– Я вспоминаю институт как самый страшный кошмар в своей жизни…
– Ясна потрясла головой.
– Этот кошмар научил тебя владеть собой, контролировать каждый
свой жест и каждое слово. И – случись что – ты выживешь в любой
ситуации, в которой сломается видавшая виды простолюдинка.
– Я всегда считала, что это наследственность. Меня учили, что
это наследственность.
– А чему бы еще аристократ стал учить аристократа? Это
кастовость: чудотворы чураются аристократов, аристократы чураются
простолюдинов… А Йока, между прочим, убедительно доказывает, что
наследственность тут ни при чем.
– Инда… Вот об этом я и хочу поговорить. О наследственности. И
пожалуйста, не рассказывай об этом Йере. Он… никогда не простит
мне…
Хладан навострил уши. Может быть, он не ошибся?
– Инда, с тех пор как родилась Мила, я… Ты только пойми меня
правильно… Я поняла, в чем разница между своим и чужим ребенком… Я
чувствую себя чудовищем, но я ничего не могу сделать. Мне нужен
совет. Нет, неправильно… Не совет… Мне нужно, чтобы кто-нибудь
помог мне. Чтобы кто-нибудь…
– Простил тебя и сказал, что ты ни в чем не виновата? – перебил
ее Хладан.
– Я не знаю, – она замотала головой и опустила лицо. – Я
действительно чудовище, Инда! Если бы ты знал, какие оправдания я
себе придумываю! Мне кажется, я сойду с ума!
– Если мальчик ищет авторитета в кругу сверстников и делает это
так, что для всех остальных превращается в persona non
grata[14], хороший педагог сделает вывод, что ребенку не
хватает любви и внимания. – Инда невесело усмехнулся. – Я понимаю
тебя, Ясна. Я увидел это в твоих письмах, но не стал доверять
бумаге столь тонкие материи.
– Выслушай меня! Погоди обвинять меня! – она вскочила с места и
театрально приподняла сцепленные замком руки. – Сначала выслушай! Я
и сама могу обвинить себя! Ты принимал в этом ничуть не меньшее
участие, чем мы с Йерой! Да, это наше решение, и я несу за него
полную ответственность. Но и ты, ты тоже должен отвечать! Хотя бы
передо мной! Перед Йерой!
– Погоди, погоди, – Инда поднялся и взял ее за плечи, – кто тебе
сказал, что я обвиняю тебя? Кто тебе сказал, что я не несу
ответственности за судьбу этого ребенка? Сядь, моя девочка. Сядь и
расскажи мне, что ты напридумывала в свое оправдание.
– Инда! Я боюсь его! Иногда мне кажется, я не просто его не
люблю, я ненавижу его! Я хочу избавиться от него! Я никогда не
смогу простить, никогда… Ради Предвечного, только никому не говори
об этом!