Пробуждение случилось таким же внезапным, как и отключение
организма. Я сел на кровати и осмотрел палату. Шесть коек в два
ряда, и на каждой кто-то ворочался, посапывал и похрапывал. В окно
светила полная Луна и можно было кое-что рассмотреть. Первым делом
я рассмотрел сам себя. Не очень-то я похож на сорокашестилетнего с
небольшим животиком жилистого мужика. У меня было спортивное
подтянутое тело пятнадцати летнего пацана. Ничего себе, сходил на
рыбалку. Не веря в происходящее, я больно себя ущипнул, к
сожалению, не сплю. Потом встал с кровати и медленно прошел к
двери, на которой висело небольшое зеркало, и, хоть от Луны свет
был не очень, я все же сумел разглядеть свое новое лицо. Подбородок
волевой, лоб большой, глаза непонятного цвета, уши не топырятся.
Волосы подстрижены под короткий ёжик. Ненавижу такую прическу.
Что-то в моем новом лице мне показалось знакомым, какая-то
неуловимая деталь.
– Попаданец, едрен батон, – сказал я шёпотом и поплёлся досыпать
дальше.
***
На следующий день доктор Анатолий Порфирьевич первым делом
спросил:
– Ну, что, коммунизм еще не надумал строить,
летчик-испытатель?
"Хороший мужик, не злобливый", - подумал я про себя и
улыбнувшись сказал:
– Тут, Анатолий Порфирьевич, вопрос философский, что важнее: что
строить или как строить?
– А пацан-то не дурак, – заржал мужик на соседней койке.
– Был бы не дурак, по крышам старых бараков не бегал бы, –
ухмыльнулся умудренный жизненным опытом доктор. – Ладно, болезный.
Вспомнил свои имя и фамилию, место жительства и учебы?
"Вот ведь, зараза, обвиняет меня в том, чего я не делал, -
чуть-чуть обиделся я. - Не бегал я по крышам бараков! Что,
рассказать ему, что мне сорок шесть лет, и что я – хороший
фотограф, и что я помню, как плыл на лодке по реке? Разберемся, по
крайней мере, жив, здоров, хоть и в чужом теле".
– Ну, что смотришь? – Посерьезнел доктор, потом раскрыл журнал и
стал читать. – Зовут тебя Богдан Крутов, лет тебе пятнадцать,
учишься в 447-й школе, в восьмом «А» классе. Ну, вспоминаешь?
– Может, вы мне еще и домашнее задание напомните? – Пробухтел я
под хохот мужиков.
– А живешь ты в детском доме имени Григория Россолимо, –
невесело продолжил Анатолий Порфирьевич, – не горюй, три дня мы еще
тебе витамины поколем и отпустим в родные пенаты, парень ты
шустрый, не пропадешь, да и страна тебя не оставит. Чай, у нас не
капитализм какой-то.