- Вот
и угощенье, юные господа, - пропела старушка. - Как вас зовут,
дорогие мои?
-
Филипп де Леруа, мадам.
-
Рене Легран.
- Вот
и хорошо, вот и замечательно. А я Мари Дюшон.
Женщина достала с полки две пустые плошки и,
освободив часть стола, поставила их перед мальчишками. Насыпав
каждому каштаны длинной деревянной ложкой, она села напротив
них.
-
Кушайте, кушайте, милые господа. Ах, какие же вы красивые и
молодые!
Рене
дал волю своему любопытству. С набитым ртом он
спросил:
-
Госпожа Дюшон, а что это у вас за травы и зерна? Зачем они
вам?
- Ах,
это… Я знахарка, милые мои, врачую людей.
Она
помолчала и осторожно добавила:
- И
еще немного ведунья. Хотите, погадаю вам?
Друзья испуганно переглянулись. Они твердо знали, что
колдунов и ведьм жгут по воскресным дням на Гревской
площади.
-
Пожалуй, не надо, - промямлил Филипп.
- Да
мы уж никому не скажем, не бойтесь. Я просто одним глазком посмотрю
и расскажу, что вас ждет.
«Интересно, женюсь ли я на Женевьеве?», - подумал
Рене. Он уже не мог противиться искушению.
-
Давай ты первый, - толкнул он друга локтем.
Филиппу тоже очень хотелось узнать будущее. Станет ли
он рыцарем? Будет ли служить королю?
-
Хорошо, - кивнул он. - Что надо делать?
- А
ничего, есть у вас носовые платочки? Но предупреждаю, они
пострадают.
Друзья рассмеялись. Ну и пусть, платка на такое
интересное дело не жалко. Филипп достал из-за пояса батистовый
треугольник и протянул женщине.
Мадам
Дюшон зажгла свечи, одну поставила перед собой и осторожно поднесла
платок Филиппа к огню. Ткань задымилась. Старушка посыпала платок
каким-то белым порошком, пламя затрещало.
- Вас
ждет предательство, молодой человек, - произнесла она и придвинула
платок к огню. Батист загорелся. - И любовь, до-олгая, одна на всю
жизнь. Поначалу она доставит вам много страданий, но потом принесет
счастье.
Филипп покраснел, сладко и тревожно ему было слышать
эти слова.
-
Теперь вы, юный господин, - женщина повернулась к Рене. Тот
протянул ей прямоугольный полотняный платок.
И
снова мадам Дюшон поднесла его к горящей свечке.
Пламя задрожало и сделалось красным, но ткань осталась невредимой.
Старушка нахмурилась и насыпала на платок немного порошка, но
ничего не произошло, красное пламя по-прежнему дергалось в разные
стороны. Женщина вскочила, схватила с полки пузырек с черной
жидкостью, капнула на платок и снова поднесла его к огню.
Посыпались искры. Ее глаза испуганно расширились, она схватила руку
Рене и, что-то бормоча, принялась пристально разглядывать его
ладонь. Лицо ее делалось все более тревожным. Рене с недоумением
следил за ее действиями.