Мне тоже хотелось пусть и в фантазиях
попасть сейчас на то озеро, о котором грезила Марго, но мысли мои
были слишком заняты – не стоит и пытаться.
— Ну? Как? – не вытерпев, потребовала
ответа Марго. – Тебе хоть нравится? Показать еще что-то, или… - она
снова неопределенно повела бровью.
Впрочем, я ее отлично поняла и
холодновато ответила:
— Или.
Марго тяжело вздохнула, убирая духи
обратно на полку:
— Ладно, давай работать…
Она сняла блокнот с закрепленного на
поясе шатлена, по-домашнему подперла щеку рукою и, облокотившись о
прилавок, приготовилась записывать. Я тоже села, не спеша стянула
перчатки. Напряженно глядя перед собою, стала диктовать:
— В Петербург Шувалову. Сообщаю, что
по вашему заданию никаких новостей нет. Сорокин себя не обнаружил.
По-прежнему есть основания полагать, что Сорокин находится в Москве
инкогнито, под чужим именем. На сегодняшний день подозреваемых
трое…
— Трое? – Марго оторвалась от письма.
- В прошлый раз было двое.
— А теперь трое, - хладнокровно
подтвердила я.
Я сама чувствовала, что число
«подозреваемых» растет у меня как на дрожжах: если в следующий раз
я сообщу, что их уже четверо, то, верно, Платон Алексеевич решит,
что я не справилась, что совершенно не подхожу для этой работы, и
отзовет меня в Петербург.
— Жду дальнейших указаний. Подпись –
Тальянова, - торопливо закончила я и начала снова натягивать
перчатки, желая поскорее уйти. – Когда ты сможешь переслать это в
Петербург?
— Сегодня зашифрую, завтра утром
отнесу на телеграф. В общем, в полдень текст уже будет лежать на
столе у Шувалова.
— Только в полдень? А поскорее
никак?
— Зачем? – искренне изумилась Марго.
- Сама же говоришь, что никаких новостей…
— Ну да, - отозвалась я и не решилась
более настаивать.
По правде сказать, я сомневалась, что
Платону Алексеевичу вообще хоть сколько-нибудь важны мои сообщения:
за три месяца, что я в Москве, я не узнала абсолютно ничего. Только
выдумываю все новых и новых подозреваемых…
--
1 - Весь высший свет Москвы (фр.)
[2] Французский парфюмер, сын
основателя парфюмерного дома Guerlain
После того, как в июле прошлого года
окончила институт и с успехом выдержала общественный экзамен,
стараниями своего дядюшки я была введена в лучшие дома Петербурга.
Стала появляться в театре, на званых вечерах, на домашних балах у
тех семей, которые по разным причинам в то лето Петербург не
покинули. Надо сказать, эти развлечения дядюшка организовал для
меня очень своевременно, поскольку настроение мое в ту пору было
столь упадническим, что я каждую минуту могла расплакаться из-за
сущей ерунды. А балы меня несколько развеселили и вернули вкус к
жизни. Дядюшка давал за мной очень приличное даже по петербургским
меркам приданое, так что я стала считаться завидной невестой.
Молодые люди ухаживали за мною, некоторые из них мне даже
нравились, а более всего я подружилась с Дмитрием С., который уже
при знакомстве заявил, что очарован мною, а после я совсем потеряла
счет знакам внимания с его стороны. В конце лета он вполне ожидаемо
попросил моей руки. Дядюшка не уставал повторять, что Дмитрий очень
хороший человек и блестящая партия, и я в какой-то момент сама
была, кажется, не прочь сделаться замужней дамою… но, в конце
концов, отказала.