— Увы, мы не в Японии, ma
chère[2], а в суровых реалиях России.
Посему, m-r Полесов, встаньте из-за стола и идите к себе – вы меня
слышали.
— Но я еще не доел… - собрался
расплакаться Митрофанушка, однако, поймав мой взгляд, живо
передумал это делать. Видимо, вспомнил, как в прошлый раз я за
подобные сопли заставила его зубрить не пять страниц немецкой
грамматики, как обычно, а десять.
Так что он встал и, исподлобья глядя
на меня, вышел за дверь.
— Это неоправданная жестокость, -
когда захлопнулась дверь, продолжила Мари. – Взрослые должны уметь
управляться с детьми более лояльными методами. Я вынуждена буду
рассказать о вашем решении maman.
— Благодарю вас, ma chère, вы
избавите меня от необходимости идти в комнаты Елены Сергеевны.
Все время, пока между нами происходил
этот животрепещущий разговор, маленький Никки выл, будто его режут,
а няня, оставив Лёлечку, которая тоже начала уже всхлипывать,
пыталась платком утереть его лицо от крема, чем раздражала ребенка
еще больше.
— Катюша! – наконец, не вытерпела я.
– Ну, что вы делаете?! Отведите ребенка в ванную и одежду сразу
отдайте Аннушке – пятна ведь останутся.
Увы, то же самое касалось и моего
платья: крем-брюле, к счастью, это не так трагично, как вишневое
варенье, но, если не почистить сразу, то платье будет безнадежно
испорчено. Да-да, после трех месяцев работы в этом доме я могла бы
написать небольшую брошюру об исследовании и способах отчистки
пятен. Чтобы спасти платье, я встала и, еще раз окинув оставшихся
детей строгим взглядом, вышла из столовой.
Почему у этих детей такое
отвратительное воспитание? Потому что я дрянная гувернантка.
Оправданий я для себя не искала, прекрасно отдавая отчет, что
нахожусь в этом доме лишь потому, что так сложились обстоятельства.
При первой же возможности я намеревалась покинуть эту семью. Иногда
я вообще не понимала, что я, одна из лучших выпускниц Смольного и
племянница графа Шувалова, здесь делаю. Будто дурной сон, который
все никак не кончится…
А покинув столовую, я вдруг
вспомнила, что дети это далеко не самое ужасное, с чем я здесь
столкнулась: некто подступил ко мне сзади и, обхватив за талию,
притянул к себе.
— Лидочка, зайчонок мой, зачем вы
носите эти отвратительные корсеты? Все доктора давно уже признали,
что это вредно, - шептали мне на ухо, царапая усами щеку.