Обойдя колёсный стол с причудливой
лампой, я подошёл к дальней стене.
Тут выстроились аватары, стоящие в
застеклённых нишах. Над каждым блестела табличка из меди с выбитыми
характеристиками персонажа. Но читать их смысла не было: я уже
знал, кто мне нужен.
Идя вдоль стены, я мимоходом отмечал
броскость костюмов: металлические маски в пол-лица, кожаные жилеты,
странные головные уборы с заклёпками и какими-то шлангами,
двуствольные «дерринджеры», зачем-то выставленные напоказ — как
будто кобуру нельзя было скрыть... Каждый третий аватар был в
гогглах (в очках вроде тех, что носили когда-то пилоты и
машинисты). Одну руку некоторым заменял протез со встроенным
оружием.
Миновав эти памятники геймерским
грёзам, я остановился у с виду безобидного аватара.
Это был шпион в щегольском светлом
костюме, широкополой шляпе и остроконечных туфлях. И туфли, и
костюм, и шляпу я выбирал когда-то сам, вдохновляясь Акуниным —
точнее, его романом «Смерть Ахиллеса»: там Фандорин, появляясь в
первой главе, одет точно так же. Правда, шёл он с тростью, но я
решил, что она мне будет мешать.
В честь Фандорина (и из любви к
акунинским книжкам) я своего аватара и назвал:
Фандор. А шпиона я выбрал из-за его
скрытности и возможности быстро прокачать ловкость.
Ткнув в него пальцем, я стал
Фандором, оставив, как и с Хьюнгом, своё лицо: функцию «сохранить
лицо игрока» я включаю во всех сегментах.
Секунд десять я привыкал к новому
телу — пружинистому, как у гепарда. Потом велел:
— Начать игру.
На месте ниши, где был Фандор,
открылась дверь, и я шагнул в хлынувший на меня свет.
В «Адреуме» было утро — туманное,
мрачное и к тому же осеннее: здешний сезон совпал с московским.
Я стоял в тёмном проулке, служащем
аналогом респа — хотя в нём, как и во «Фрее», не воскресали.
Впереди шумела улица, а за ней был отель: тёмно-серые балконы,
колонны, эркеры. Фронтон венчала бронзовая химера, дверную арку —
барельеф. С крыши скалились горгульи.
Покинув проулок, я глянул по
сторонам.
Одежда неписей-прохожих словно бы
сошла с экрана, где шёл фильм о девятнадцатом веке (или, возможно,
о начале двадцатого): пальто и цилиндры, строгие платья, фраки,
сюртуки, перчатки... Мелькали и суконные кепи рабочих, но в меньшем
количестве: район считался респектабельным, а потому и работяг
среди местных энписи было мало.