Оставив «Ладу» на стоянке, я вернулся
домой и закатил пир: салат, гречка с курицей, минералка. Макароны
по-флотски остались на ужин. Сначала я запью их чаем, а затем войду
в ВИРТУС и натрескаюсь вдупель. В крайнем случае напьюсь, когда
покончу с этим делом (а интуиция подсказывала, что шансы покончить
с ним у меня есть... впрочем, хватало и шансов на то, что
кто-нибудь покончит со мной).
Под шум дождя я сел в
гейм-кресло.
— Барон, ко мне! — донеслось вдруг со
двора.
Голос был звонкий, мальчишеский. Ему
ответил второй такой же — заливистым, задорным смехом... Смехом, в
котором была жизнь.
Сквозь боль я выдавил улыбку.
Олег и Костя, близнецы... Дети моих
соседей. Хорошие ребята... и вообще, семья у них хорошая.
Замечательная семья.
Что там говорила Кэсс — в ВИРТУСе
тоже можно создавать семьи?
Чушь и бред. Самообман. Эликсир из
пустых слов, которыми она себя утешает.
Нельзя их там создавать. Даже
спиртное в виртуальности — суррогат, пусть к нему и привыкаешь. Но
если мы привыкнем к виртуальным отношениям, мы сами станем
суррогатом.
«Ни за что и никогда», — вновь
подумалось мне.
— ВИРТУС-вход!
Лёгкий, приятный зуд в спине, ощущение невесомости.
Кратковременный экстаз. Желание обратить этот миг в век.
Потом — комната.
«Выбрать сегмент ВИРТУСа», «Помощь»,
«Покинуть ВИРТУС».
Я вошёл в первую дверь.
Космос объял меня своей мощью:
властность тьмы, игривость света. Радостно сияли звёзды, ярко
голубел пульсар; если честно, я не знаю, каков он в реале (может, в
видимом диапазоне пульсар светит иначе?), но дизайнеры ВИРТУСа
выбрали зрелищность. И не прогадали.
Под звуки «Похода» я взял кусок мела,
паривший рядом со мной — и вывел в пространстве слово «Адреум».
Меня толкнуло в бесконечность.
Зависнув над нужной мне планетой, я стремглав понёсся вниз.
Полёт... мелькание созвездий... свет
и мрак...
И выбиралка.
Выбиралка была не такой, как во
«Фрее»: тот сегмент фэнтезийный, а «Адреум» — стимпанк... точнее,
полустимпанк-полувестерн. Но выбиралка тут стимпанковская, без
всяких «полу».
Я очутился в мастерской — ну или в
каком-то месте, очень на неё похожем: гудят паровые машины
(шестерёнки, валы, вентили), вьются под потолком трубы, а за окном
в завесе смога плывёт дирижабль. На стенах — барометры (почему-то
их много), пол щетинится рычагами. Пахнет металлом и машинным
маслом.