Во рту пересохло. Я вдруг
почувствовал слабость. Попытался закричать, но не смог. Вот ведь
черт, попали в самое сердце. А это значит...
Пять минут настоящей жизни взамен на
смерть. Но это стоило того. Я был на турнике. Я жил...
Я умер все также продолжая сидеть в
своей коляске, но уже с улыбкой на губах.
***
Мягкий свет облизнул лицо — я
почувствовал его и невольно улыбнулся. Было приятно. Словно
воскресное утро, когда никуда не надо спешить и ты знаешь — еще
целый день впереди.
— Он просыпается! — прошептал тихий
женский голосок.
Просыпаться не хотелось. Еще
немного, полежать, поваляться и понежиться в кровати. Это давно
забытое чувство, когда ноги высовываются из теплого одеяла в
утреннюю прохладу комнаты.
Стоп!
Ноги? Чувствуют?
Я замер. Приснилось? Да, верно
приснилось. Ноги давно уже ничего не чувствуют.
Постой. А как я оказался в
кровати?
В память пришли обрывки воспоминаний
— девушка, гопники, стычка, удар в грудь ножом. Кровь.
Наверное, я в больнице.
Я открыл глаза, огляделся. Судя по
обстановке это была не больница. Темное помещение, подсвеченное
только свечами. Приятно пахнет благовониями.
Поворачивать головой не получилось —
слишком болело тело, — поэтому увидеть что-то еще не представлялось
возможным.
Зато почувствовать...
Ощущений было много. И первое — я
лежу абсолютно голый. Нагота ощущалась отчетливо — по касанию
одеяла к коже. А когда неведомые руки начали плавно стягивать с
меня его, стало еще немного некомфортно. Я попытался прикрыться, но
не смог.
— Вам пока нельзя шевелиться, —
мягко сказал женский голос. — Лекарь сказал вам нужно набираться
сил. Мы оботрем вас маслом.
Что?! Маслом?
Что происходит?
Теплые ладони прикоснулись ко мне.
Что-то влажное, горячее потекло по коже. Меня начали растирать
благовониями — плавно, старательно. От рук перешли к плечам, потом
к груди и ниже, к животу и паху. Ох, черт! Что они делают?
Тот, кто растирал меня маслом, явно
не страдал стеснительностью. Пальцы не пропустили ни единый участок
моего тела, тщательно промассировав все и натерев маслом. Но
смутило меня даже не то, когда ладони прикасались к моему главному
отличительному половому признаку, определяющему меня как мужчину.
Хотя и это тоже.
Было необычным ощущать — ощущать,
Карл! — прикосновение к ногам. Я давно не испытывал этого приятного
чувства и потому лежал не шелохнувшись, думая, что мне это все
мерещится.