Обычно молчаливый Пётр на этот раз изменил привычке и
хмыкнул:
- Да, князю такой редких птах понравится. А вот ежели бы те
перья не на шелом воткнуть, а в задницу, стал бы хунгарец
жар-птицей?
- Может бы и стал, - пожал плечами Маментий. – Только летать-то
он всё равно не умеет.
- Так я научу, - дружинник придержал дыхание, выцеливая всадника
с пышным плюмажем из диковинных перьев на блестящем шлеме.
- Чего ждёшь? – прошипел сквозь зубы Митька Одоевский. – Стреляй
же, Петруша!
- Петрушки на ярмарках в балаганах! – огрызнулся Верейский и
выстрелил.
Следом ударили остальные пищали десятка, заставив жирных воронов
испуганно взвиться к низким тучам, и через несколько мгновений ещё
два дружных залпа в облако густого дыма. Били по направлению и на
слух, но узкая дорога позволяла надеяться на удачные выстрелы –
пролетит тяжёлая пуля мимо одного, а тут как раз другой
подвернётся. Да и Петьке Верейскому будто ангелы небесные прицел
поправляют, хоть глаза ему завяжи. Ну а кто же ещё, уж точно не
черти помогают попадать в нечестивых латынян, что им почти
родня.
А дым… а что дым? Его быстро уносит боковым ветром – не зря
старший десятник Лукьян Петрищев вколачивал в бестолковые по его
мнению головы новиков сложную науку огненного пищального боя и
рассказывал о преимуществах правильно выбранной позиции. Слово это
мудрёное Мудищев узнал в том самом загадочно-таинственном
Беловодье, где пробыл аж четыре месяца. И ещё много слов узнал, в
основном ругательных, но удивительно красивых и точных.
- Куда пополз, еблан? – вот как раз такое слово и вспомнил Влад
Басараб, посылая пулю в откляченное гузно ковыляющего на
четвереньках подранка. И попал удивительно метко, аж кровавые
ошмётки в разные стороны полетели.
- Ну ты и зверюга, Влад, - уважительно заметил Одоевский,
оглядывая опустевшую дорогу. – На кол посадить, и то милосерднее бы
вышло.
Волошанин криво усмехнулся и вопросительно посмотрел на Бартоша
в ожидании команды.
- Примкнуть штыки!
Пётр Верейский в который раз за сегодняшний день изменил своей
обыкновенной молчаливости:
- Ихнему главному я колено прострелил. Не добейте случаем.
- Все слышали? – повысил голос Маментий. – Одноногого живым
брать, а остальные без надобности.
И как в воду глядел. В смысле одноногости – при попадании в
колено пуля с железным колпачком из пехотной пищали Шакловитого
способна оторвать ногу целиком. Венгра, сомлевшего от жуткой боли и
огромной потери крови, едва успели спасти, перетянув культю тонким
кожаным ремешком. Вообще-то Иван Аксаков предлагал шею перетянуть,
но десятник решительно пресёк приступ неуместного милосердия.