Дверь хлопнула. Веника слегка колыхнуло,
потом дрожание воздуха прекратилось вообще. Секунды шли. Веник
стоял в углу не в силах сдвинуться с места.
Да он, собственно, и не знал, может ли вообще
двигаться теперь самостоятельно.
И тут дверь приоткрылась,
словно бы от порыва ветра. В кабинет, волоча целый
букет крыльев, неуклюже втиснулось что-то белое на мохнатых
совиных лапах. Оно тяжело взлетело на стол, запуталось
в своих лопастях, как вентилятор, на который набросили
полотенце, смахнуло какие-то бумаги и в довершение
учинённого разгрома нагадило прямо на личное дело
Вениамина.
— Фимка! — истошно заорал
кто-то в коридоре.
— Опять серафим из курятника
удрал! — ударило с потолка громовое, похожее
на небесный глас, и неуклюжая птица попятилась бочком,
спрыгнула со стола, но задела не до конца
закрытый ящик и шумно обрушилась вместе с ним
на пол.
Это происшествие напугало серафима ещё
больше небесного гласа, и он белым перьевым клубком
выкатился в приоткрытую дверь. А тяжёлая круглая печать,
вываленная им из ящика, сделала пару кругов по полу
и замерла прямо у ног Веника.
Веник смотрел на печать. Печать,
казалось, смотрела на Веника. Алые буквы горели на ней
адским пламенем. Веник протянул к печати руку и понял
вдруг, что оторопь совершенно оставила его. Он боялся, что
не сможет взять печать, но взял и поднёс
к лицу. Отражённые буквы никак не складывались
в слова, однако рассветным заревом согрели его до самого
сердца, оставленного в далёкой келье на Психотарге.
Желание спрятать чудесную печать
возникло у Веника как бы само собой. Он поискал
карманы на призрачном подобии одежды, попытался спрятать
печать в складках, но горящие буквы просвечивали.
Наконец, словно бы по наитию, он прижал печать
сияющей надписью к груди, вскрикнул от неожиданной
боли и...
Понял, что изменился. Призрачно,
неуловимо, но глубоко и явственно. Словно бы прозрел
после многовековой слепоты. Он не осознал сущности
перемен, просто нашёл в себе какую-то иную, новую опору.
Новый, неведомый стержень. Новый указатель его самости и пути
бытия.
Веник аккуратно положил печать
в ящик, вставил его на место, привёл стол
в первозданный вид. Разом отыскал среди множества бумаг личное
дело Рамата и переложил его в папку «Исходящие.
Психотарга». Проштамповал собственное личное дело, смахнув
сделанное Фимкой... Куда же его? Рядом лежала толстая папка
«Исходящие. Земля Иисуса». «Годится», — подумал Веник
и засунул свои бумаги на самый низ, чтобы ленивые
канцелярские ангелы не хватились его сразу.