Более сдержанно строптивая служанка обошлась с откупоренной
бутылкой из зеленого стекла, такого темного, что содержимого не
было видно вовсе. Девушка разлила рубиновое вино по бокалам,
поставив поднос на край стола.
Дивный аромат карамели и винограда поплыл по комнате. Такой
чарующий и богатый запах, что ноздри Гвин невольно дрогнули. И лорд
Ратенхайт заметил.
— Это одно из лучших наших вин, — пояснил он с гордостью в
голосе. — Рецепт моего прадеда. Наша семейная реликвия, так
сказать. Не для всех.
Последнее замечание заставило служанку сердито засопеть.
Лендлорд прищурил карие глаза и обратился к ней:
— Спасибо, Вельга. Приготовь комнату для нашей гости и можешь
быть свободна. Иди, отдыхай. Уберешь здесь утром.
Служанка откинула за спину косу и рывком схватила поднос.
— Комната вашего брата в порядке. Я убирала ее вчера. Гостья
может заночевать там, ваша милость, — процедила она.
— Что ж, тогда ты можешь идти, — Руаль натянуто улыбнулся ей. —
Спасибо, Вельга.
Девушка развернулась на каблуках и скрылась в кухне, хлопнув
дверью.
— Прошу простить ее, миледи, — лорд потянулся к супнице и снял
крышку. — Она была довольна близка с моим старшим братом, но после
его кончины стала совершенно невыносима. Каждый из нас пережил горе
по-своему.
В супнице действительно оказался весьма наваристый куриный суп с
лапшой и зеленью. Руаль взял черпак и наполнил тарелку гостьи, а
затем и свою. Супа как раз хватило на две порции.
— Приятного аппетита, — лендлорд закрыл супницу и принялся за
еду. — Кушайте, пока не остыл.
Гвин взяла ложку, решив отложить вопросы о гремлине на
потом.
Суп оказался весьма неплохим, хоть и слишком щедро приправленным
специями на ее вкус. А лепешки у строптивой служанки вышли
суховатые. Но вместе ужин был более чем сносным. Особенно после
дальней дороги.
Разделавшись с супом и лепешкой, Гвин промокнула губы салфеткой.
Но лорд продолжал жевать, поэтому юная магичка тактично отвела
взор. Заняла себя разглядыванием картин в полумраке комнаты.
Сплошь семейные портреты в золоченых рамах. Большая их часть
висела на втором этаже. Внизу красовался лишь один — портрет
молодого мужчины, выполненный по пояс. Надменный взгляд,
темно-русые волосы, забранные в тугой хвост на затылке, черный
бархатный кафтан, расшитый золотой канителью, и черты лица, что
почти точь-в-точь повторяли черты Руаля, который уже заканчивал с
супом. Портрет висел на почетном месте над камином.