***
– Спасибо... фух... инквизитор!.. –
тяжело дыша, проговорил Шрам. Выглядел здоровяк, прямо скажем, не
очень. Его лицо напоминало изгрызенное снарядами поле: всё в ранах
и ссадинах. Торс в изодранной рубахе посинел, а прямо посреди груди
чернела гематома.
Разминая огромные кисти, покрытые
крепкими наростами бывалого бойца, Шрам проковылял к трупу Большого
Амы и смачно харкнул соплями вперемешку с кровью:
– Туда тебе и дорога, мразь!.. –
после чего виноватый взгляд здоровяка остановился на мне.
– В Храме нас ждёт интересный
разговор, дорогой мой Шрам, – холодно проговорил я. – В этот
разговоре ты пояснишь, каким образом умудрился отпустить еретиков,
затеял драку с дикими и почему это твой подчинённый Яхонт бросает
дефицитное огнестрельное оружие и в истерике покидает поле боя...
Предлагаю тебе морально подготовиться, а пока что загладить свою
вину активным участием в операции.
Шрам промолчал, вытирая кровь,
хлещущую из сломанного носа, и старательно отводя взгляд от Боевого
окуляра, занявшего место пенсне. Ответить ему было нечего.
***
Дождь не прекращался; солнце
окончательно скрылось за тучами, и, кажется, вообще не планировало
выходить из-за их чёрных силуэтов. В общем, погода вполне
соответствовала моему настроению.
– За еретиками! – скомандовал я,
вступая на спёкшуюся землю воронки, центр которой занимала теперь
гигантская лужа. – Убить всех, кроме Кортова!
Дождь лил не переставая, небо
заволакивали чёрные тучи, а солнце, кажется, окончательно скрылось
за их рваными силуэтами. Но мы держались, не обращая внимания на
промокшую до нитки одежду и хлюпающую обувь. По словам Гроха, наша
четвёрка вот-вот должна была добраться до нужной локации и получить
столь желанный приз – Дверь, ведущую в подземный бункер древнего
народа.
Грох смело вёл нас через чащу, с
ожесточением перерубая встречающиеся на пути ветки. Его тонкий
экзоскелет чуть слышно жужжал, перерабатывая ядерную энергию в
механическую силу и только прибавлял Гроху уверенности в себе. С
каждой минутой октопус всё меньше внимания обращал на окружение.
Он, опытный выживальщик, перестал вслушиваться в звуки леса,
вглядываться в яркие просветы между деревьями, шёл, не разбирая
дороги, и шумел так, что не заметить нас могли разве что
закоренелые городские жители, но никак не местные обитатели.