Помимо собственно сновидений, были и иные эффекты, но слабые.
Может, я один из миллиона по сновидениям, один из тысячи по
внушениям и один из десяти по угадыванию злодеев в детектиных
сериалах. Ну, в хорошие руки крымской бабушки попал. И с Федором
Федоровичем в каком-никаком, а родстве, что подтверждает
предположение о генетическом характере феномена.
Все теории отошли на третий план. Или ещё дальше. Теперь иначе.
Либо под веник мышкой спрятаться, либо летать вольным филином. По
ночам. Бесшумно. Чтобы никто не увидел. Делать то, что хочу. По
большому счету хочу, а не эскимо на палочке, «Мерседес» или даже
«Мерседес» с мигалкой.
Да знаю, чего хочу. «Счастья для всех даром» и так далее. И
знаю, что это невозможно. «Лишь тот достоин счастья и свободы, кто
каждый день идет за них на бой». Что делать, я был литературным
подростком. Не очень долго, но был. Из всех романтических героев
мне более других нравились капитан Немо, инженер Гарин и Арамис. А
больше всех — Ленин. Первые-то выдуманные, а Ленин настоящий, хотя
как бы и нет. То в закоулках школы находил я стенгазеты и стенды,
посвященные Ленину, то в старых учебниках, сваленных в подвалах —
учебники, где Ленина называли величайшим человеком в истории,
потому что он уничтожил капитализм, строй, при которых заработки
тысяч присваивали единицы. Причем слащавые книжечки о родном и
близком вызывали у меня неприязнь, как от меда, подслащенного
сахарином. Куда интереснее были реалистические биографии, но и они
— ни одна! — не отвечали на тайну. Как? С чего бы это вдруг люди
поверили заурядному помощнику адвоката, который в суде не блистал:
ярких дел за ним так и не нашли, всё больше повседневная бытовуха
типа покражи портков мещанкой Гореступовой у мастерового Пичугина.
Защищал Ленин, ясное дело, мастерового, и защитил, но выше этого
уровня так и не поднялся. Брат государственного висельника, не
лучшая аттестация в суде. А вот партию создал как будто из ничего.
Ни положения, ни денег, ни личной известности. Разве что брат
государственного висельника? Пожалуй, на висельника все и клюнули:
этот не подведёт, не предаст, из одного стручка, родная кровь —
недаром в ленинской партии было много людей из народов, ценящих
кровные связи и кровную месть.
Потом место Ленина в моем подростковом пантеоне сменил Савинков.
Мне и самому хотелось быть человеком действия, рисковать
собственной жизнью, а не жизнями других. Тоже прошло. Нарисковался
до рвоты.