Получится ли у меня? Все-таки
техника очень сложная, почти забытая...
«Я помогу», — ответила Смерть.
И я почувствовал как мое тело словно
обняли два крыла — огромных, кожистых, колючих. Неприятное
ощущение.
«Я помогу».
Накопитель сработал. Вспыхнув мягким
зеленоватым свечением, он стал аккумулировать вокруг себя потоки
силы.
«Хорошо, — одобрительно прошептала
Смерть. — А теперь войди в поток».
«Но ведь...»
«Войди».
И я вошел.
Призрачные тени — словно полусмытые
росписи на серых стенах камеры, — заплясали перед глазами. Они были
живыми существами — я понял это сразу, едва увидел их. Но кто
именно они были не имел понятия. Призраки? Фантомы?
Стражи?
«Не важно», — с легким раздражением
сказала Смерть.
Движения вперед сопровождались
странными ощущениями — словно шел я через болото. Я чувствовал
теплую воду вокруг щиколоток, но не видел ее. Слышал шелест сухой
травы и тростника — и тоже ничего не видел. Лишь пустота.
На периферии зрения начали
появляться всполохи — красные, желтые, синие.
Я оглянулся, чтобы увидеть их, но
они исчезли, вновь оказавшись где-то на самой границе зрения.
Сколько нужно было, идти я не знал.
Да и само слово «идти» в данном случае было не совсем правильным.
Моя физическая оболочка сейчас вовсе не шла — она пребывала в
каком-то рассеянном состоянии, словно я превратился в газовое
облако.
Всполохи стали ярче. Теперь я их
видел уже не напрягаясь. Огоньки мерцали перед глазами и озорно
мигали, словно пытаясь что-то сообщить.
«А теперь искривляй пространство!» —
почти выкрикнула Смерть.
Ей можно было и не говорить это — я
почувствовал, что достиг некоего предела, который наградил меня
новыми знаниями, опытом. Это было похоже на солнечный удар.
Закружилась голова, стало тошно, появилась слабость. Яркое сияние
начало выжигать на ауральном теле рисунки — я видел причудливые
знаки и руны, появляющиеся на оболочке.
Боль был адской. Но закричи сейчас я
— и все было бы напрасно. Охрана прибежала бы живо.
«Искривляй пространство!»
Сквозь красную боль, я поднял руки и
попытался нащупать фантомную проекцию. К собственному удивлению
почувствовал ее сразу. И потянул на себя.
Стена, стоящая напротив меня, вдруг
начала искривляться.
Обжигающая радость захлестнула. Я
вновь чуть не закричал — теперь уже от радости.
Стена! Я мог ее искривлять — не
разрушать, не уничтожать, но искривлять, словно она была сделана не
из бетона, а из мягкого пластика. За изогнутой стеной показалась
другая камера, пустая. Ничего интересного.