Эти двое — они взбесили его сразу, при
первой же встрече. Но не только они. Какого черта
там нес его тренер-выскочка?! Есть пара вещей, которые Рю
необходимо было заставить понять. И сейчас для этого самое
время. Лишь бы не проиграть чертову драку. Неважно, какой
ценой! Сбежать он теперь все равно не может.
А значит, будет защищаться и защищать до тех пор,
пока стоит на ногах.
Слишком долго он возится. Вон, блондинчик уже
перестал выть и направился к застывшему в инвалидном
кресле Цубаки, заставив Рэда отпрыгнуть назад и замереть,
готовясь встретить уже двоих.
— А-а! Кажется, мы прервали занятный
разговор!
Новый голос заставил Макса резко обернуться,
а его противников замедлить шаг, подозрительно вглядываясь
в лица двоих подошедших парней. Близнецов. Даже
Рю на мгновение вынырнул из ледяного оцепенения
и вскинул голову, оглядываясь на того, кто небрежно
оперся на его кресло. Знакомый голос и знакомое лицо.
Совсем недавно он помог Цубаки спуститься с неудобных
ступенек трибуны.
Драка закончилась сама собой. Парочка переглянулась,
блондин запрокинул голову, запоздало не позволяя крови пачкать
одежду, махнул рукой дружку, молча развернулся и ушел. Сразу понял,
мразь, на чьей стороне близнецы. И на чьей стороне теперь
сила.
Макс презрительно фыркнул и провел рукой по лицу,
размазывая кровь еще больше. Какое-то время стояло молчание, пока
его не разбил звонкий голос одного из близнецов. Задорный и живой,
будто ничего не случилось:
— Ну, думаю, мы больше не нужны! Пошли
отсюда, Рауд!
Рэд лишь коротко кивнул, благодаря и прощаясь.
Теперь он им прилично должен. А Цубаки...
Бесполезные ноги. Бесполезное тело, прикованное
к столь же бесполезному креслу. С этим чувством
беспомощности можно смириться. Можно с ним жить, жить даже
счастливо, если позволит окружение. Если рядом найдутся люди,
способные общаться без жалеющих или сочувствующих взглядов. Можно
радоваться каждому дню, счастливо улыбаться. Отодвинуть это чувство
куда-то далеко, запереть в укромном уголке души,
но забыть... Забыть не сможешь никогда.
И сейчас оно, разом порвав все выстроенные
за годы оковы, выбралось наружу. Сильнее, чем прежде.
Захватило полностью, комком застряв в горле и сжигая
сердце в дьявольском пожаре.
Больно.
Больно осознавать.
Больно смотреть, как капает на землю кровь
друга, застывая темным пятном на горько-сером асфальте.
Невыносимо больно понимать, что больше не можешь ничего.
Не отводить взгляда — и только.