Скрипят, дверные петли древнего джипо-трактора, мотор ревёт,
захлёбываясь от злости — он рвётся в бой, но стоит на привязи,
стреножен ручником.
«Тракторист», раскрыв настежь двери, с кем - то нежно курлычет
на русском матерном.
... Ничего, ничего. Сейчас договорит и уедет. Кыш, блин!
Мы спим!
И тут, пронзая ночную тишину и рёв мотора, легко и стремительно,
летя над крышами спящих домов и пожухших деревьев, несётся ввысь
песня...
Мягкий, бархатный голос, минуя пространства и расстояния
изливает свою тоску в ночное небо:
... «Наколи мне кольщик купола-а-а»...
Тракторист - романтик, с офигенно дорогой аудио-системой, явно
превышающей стоимость фырчащего прародителя джипов — предаётся
ностальгии.
Звук летит, плывёт разрезая звёздное небо, туда, туда, в
соседний район...
Конечно, пятый час утра, никого, тишина, ему тепло и грустно...
Как тут не предаться ностальгии? Ведь были годы молодые,
лихие-задорные девяностые. Ведь он тогда, был и-йех! А песни какие
были, а пели как. Не то, что сейчас.
Мелодия заканчивается. Выдыхаем. Всё, дослушал, сейчас
уедет!
Ну, кыш-же, кыш! Спим мы!
Фига! Он взял на себя миссию. И она выполнима! Он несёт доброе и
светлое, ностальгически тюремно-романтическое. Слушайте, слушайте и
наслаждайтесь, вот как надо! Культуру в массы!
Мотор ревёт, романтик, перекрикивая на исконно-русском двигатель
и музыку, продолжает крыть кого-то трёхэтажным.
И тут, ввысь взмывает:
... «Владимирский централ, ветер северный...»
«Твоюмяу!» — взвываю я, и ещё пятьдесят процентов жителей двора
колодцем, многострадального спального района, так неосторожно
решившие отдохнуть от трудов праведных, без виртуозного вокала и
культурно-массовой программы.
Из открытых окон несутся призывы, мольбы, угрозы.
Сквозь всю какофонию звуков доносятся обрывки фраз с
непереводимой игрой слов: «Выключи музыку...», «заглуши
двигатель...», «вали отсюда»!
- Милицию вызову! — надрывно-истерическим поставленным голосом
вопит восьмидесятилетняя соседка, бывшая оперная певица, живущая в
трёх домах от нашего.
Домашние собаки кооперируются с уличными, срываясь с лая на
протяжный вой - подпевают.
Моя псина, тяжело вздыхает и заползает под кровать, ища там
покоя и тишины.
Романтик не слышит... Он упоён воспоминаниями о днях давно
минувших, о ратных подвигах, когда стенка на стенку, район на
район: