— Власти в Китае больше нет. Небо отвернулось от императора, —
произнес пожилой селянин, стоящий справа от женщины. — Господа,
говорящие о Желтом Небе, оказались такими же алчными демонами, как
и те, кто был до них. Наши дети и внуки погибли от голода или в
битвах между генералами. Война пожирает страну. Будущего больше
нет. Так зачем нам ценить жизнь, Белый Тигр Юга?
Говорил он совсем не как крестьянин — слишком грамотно и чисто.
Не иначе, представитель сельской интеллигенции. Учитель, возможно,
или врач. Хоть и выглядел самым что ни на есть настоящим
землепашцем.
— Как ты смеешь?! — тут же выкрикнула Амазонка, обнажая меч.
Воины смотрели на меня, и я вдруг понял, что мужик загнал меня в
логическую ловушку. Теперь любое мое действие: отпущу я их или
прикажу казнить, — станет его победой. Нет, роптать никто не будет,
но осадочек останется. Потом по палаткам пойдут разговоры — стратег
наш, мол, язык в зад засунул и ничего деду не ответил. А тот прав
был.
А я и так в подвешенном состоянии. Начинающий военачальник,
связанный службой богине, который даже не знает, может он на своих
людей полагаться, или нужно ходить и оглядываться? Насколько они
верны? Не продадут ли другому князю, чтобы выторговать себе условия
получше? Сплошь и рядом такое было описано в «Троецарствии».
В общем, из ситуации не было нормального выхода. Кроме одного —
я должен был победить пленника в споре. Он бросил мне вызов — я
обязан на него ответить. Иначе это может стать первым камушком,
который породит лавину.
Только вот риторикой я не владел. И в реалиях тутошних не вполне
разбирался.
Я подъехал к Амазонке, положил руку ей на плечо, заставляя
убрать оружие. Спешился и под пристальными взглядами охраны и
пленников подошел к группе стоящих крестьян.
«Леша, ты что, мать твою, делаешь?» — заорал внутренний голос. Я
приказал ему заткнуться, и он, как ни странно, послушался.
— Ты прав, бать, — сказал я, глядя прямо в глаза этому старому,
но еще крепкому мужчине. — В стране бардак — мама не горюй, а
спасителей столько нарисовалось, что как бы от них самих
спастись.
Понимая, что оратор из меня никакой, я старался говорить от
сердца. И надеялся, что встроенный гугл-переводчик справится. Он и
правда не подкачал. Губы выталкивали совсем другие слова. Я их
слышал как бы наложением на свои.