Мать убили, когда ей было двенадцать, и с тех пор, Сида
заботилась о себе сама. Ни соседям, ни подругам матери не было до
неё никакого дела. Правда, несколько раз, подруги матери предлагали
составить ей протекцию перед своим сутенёром, но она
отказалась.
Слишком хорошо она помнила потухшие от безысходности глаза
матери и регулярные синяки, с которыми она возвращалась домой, если
не могла заработать достаточную сумму. Такой судьбы, она себе не
хотела и потому, решила пойти на риск, став воровкой.
Ремеслу она начала обучаться сама, внимательно присматриваясь к
действиям других. Очень скоро, она поняла, что самое главное в этом
деле осторожность и умение отвлечь внимание потенциальной жертвы.
Лучше всего было сделать так, чтобы человек смотрел прямо на тебя.
Тогда, стоя к нему вплотную, ты успеваешь незаметно срезать кошелёк
до того, как он что-то заметит. Ведь смотрит он тебе в лицо, а не
на руки.
По началу, её несколько раз почти ловили, но сильные ноги и
здоровые лёгкие всегда выручали. Как и отличное знание городских
кварталов и переулков. Благополучно унеся руки от топора палача,
она на несколько дней затихала, но потом, снова принималась за
старое.
Свою татуировку в виде бегущей лисы, она получила после того,
как трижды внесла в гильдию плату за право работать на улицах
столицы. Прикрыв, свежую татуировку дешёвым медным браслетом, Сида
с гордым видом вышла на базар. Теперь, никто из громил гильдии не
имел права прогнать её с лучших рядов, как это было раньше.
С тех пор, прошло уже больше трёх лет. И вот теперь, ей не
повезло. Ей вообще не везло весь месяц. То купец, которого она
хотела обобрать, оказался не на столько пьян, как она считала. То
лавочник, рьяно нахваливавший свой товар перед заморским купцом,
заметил её смуглые пальцы в опасной близости от купеческого
кошелька. И вот теперь, ей пришлось срочно уносить ноги от охраны
купеческого каравана.
Один из сторожей увидел, как она разрезала верблюжий
хурджин[1], в который купец убрал
роскошную шкатулку. Метнувшись через всю базарную площадь, она
попыталась затеряться в переплетении узких улочек клоаки, но на
этот раз, ей как специально попались самые упрямые сторожа, каких
только можно было найти.
Кроме того, эти здоровые мужики оказались на удивление
выносливыми и, проносясь по узеньким улицам, Сида всей кожей
чувствовала тяжёлое дыхание преследователей. Их не остановил даже
высокий забор, сквозь который Сида проскочила сходу, зная, где
именно находится оторванная доска.