Наблюдение за приближающимися
горбуньями и секундный экспресс-анализ их боевого потенциала
полностью подтвердили первоначальную интуитивную догадку о
чрезвычайной опасности противников. Пытаться противостоять таким
шустрым чудовищам с голыми руками действительно было б
самоубийством чистой воды. Потому Игоря, при всём своём желании,
отстоять Артем никак бы не смог… Теперь-то наконец он был вооружён.
Пусть не верными грунами, а лишь ржавой лопатой. Но в руках тени
даже эта плохо заточенная железяка на длинной рукояти способна была
превратиться в смертельно опасное оружие. И Артём был готов принять
бой.
Осознав, что жертва замерла на месте
и не пытается больше от них убегать, все три горбуньи, не
сговариваясь, оттолкнулись от земли и, распластавшись в невероятно
длинных прыжках, одновременно атаковали Артёма с воздуха. Но
раскрученная умелыми руками тени лопата, превратившись во
вращающуюся лопасть вертолёта, лихо чиркнула стальным штыком по
выпущенным вниз, как у атакующих соколов, когтям двоих, и распорола
бок третьей твари, когти которой Артём сознательно пропустил,
увернувшись от них в сторону.
Вопреки ожиданиям, из глубокой раны
на боку твари не выплеснулось ни капли крови, и сама увечная
горбунья на широкий порез на боку не обратила ни малейшего
внимания.
Эффектная воздушная атака с наскока
закончилась ничем. Обиженно зашипев, горбуньи рассыпались в разные
стороны и тут же, не давая жертве опомниться, атаковали вновь.
Штыковая лопата в руках Артёма продолжила мелькать с неразличимой
нетренированному глазу скоростью, отбивая мелькающие со всех
сторон, в тщетной попытке хоть раз дотянуться, когтистые лапы и
зубастые пасти.
И без того не шибко острый штык
лопаты, от практически непрерывного соприкосновения с когтями и
зубами наседающих тварей, по крепости не уступающих граниту, уже
через несколько секунд остервенелого боя напрочь затупился. Сплошь
покрывшись зазубринами, он теперь больше напоминал пилу. И в редкие
моменты, когда Артёму удавалось зацепить и чиркнуть таким лезвием
подставившегося под удар противника, штык уже, толком не прорубая
кожу, оставлял на телах тварей лишь ссадины и царапины. Деревянный
же черенок лопаты, особенно его тупой конец, к помощи которого
Артёму тоже периодически приходилось прибегать (перехватывая лопату
за центр, как шест, для сдоенного удара) от контактов с острейшими
когтями и зубами горбатых чудовищ, на глазах мочалился в щепу и
осыпался.