– А если высший оскорбит? Из Их Высочеств кто-нибудь или само Их
Величество? – спросил кузен.
– Даже Их Величество хорошенько подумает, прежде чем самого
мелкого дворянина оскорблять, – ответил я, – вот представь, не
нашего Государя Императора, конечно, а так, абстрактного
какого-нибудь.
– Ну, представил, – сказал Валерий.
– Вот сидит этот наш воображаемый император во дворце в плохом
настроении, и под руку ему попадается какой-нибудь камер-юнкер,
княжич. И говорит ему император: такой-то ты, сякой-то,
бестолковый, и плюёт ему в лицо.
Валерий вздрогнул.
– А, – хохотнул я, – вижу, что представил. А дальше, знаешь, что
будет?
– Что? – спросил кузен.
– Ну ты бы что сделал? – спросил я, – стерпел бы такое?
– Нет, – растерянно ответил Валерий.
– А что, неужели бы императора на дуэль бы вызвал? – продолжил
я.
– Нет, это невозможно, чтобы императора и на дуэль, – протянул
кузен.
– Так как бы ты поступил? – настаивал я.
– Застрелился бы, – твёрдо ответил княжич Валерий Мартынов.
– Именно. Поэтому честь – она и есть броня. Только броня
социальная. Вот император, точнее тогда ещё не император, а
цесаревич, Александр Третий обругал Карла Гунниуса…
– Это из которых Гунниусов, лифляндских? – уточнил Валерий.
– Да, который винтовку Бердана из США привёз и здесь модификацию
разработал, – кивнул я и напомнил: – у деда в поместье была такая,
да и сейчас есть, наверное.
– Берданка, да-да! – воскликнул кузен. – Ты ещё расстраивался, с
затвором у тебя не получалось что-то. Ну так что с этим
Гунниусом?
– Обругал его цесаревич, тот вышел и прислал ему письмо. Либо
цесаревич Александр извинится, либо Карл застрелится, – продолжил я
рассказ.
– И что же Его Высочество?
– Отказался просить прощения, – ответил я.
– А Гунниус?
– Застрелился, – коротко ответил я.
Валерий помолчал, затем спросил:
– А цесаревич?
– Их Величество Александр Второй очень разгневались на сына и
велели цесаревичу идти за гробом Карла до самой могилы. Этот случай
сильно повлиял на поведение будущего императора. Он же фактически
узаконил дуэли в своё правление.
Валерий внимательно слушал.
– Если монарх не уважает аристократию, у неё появляются вопросы.
Отчего это вы, мол, царь-батюшка, себе такое отношение позволяете?
– продолжил я, – Или вы, царь-батюшка, забыли, что случилось, когда
Пётр Третий аристократов перестал устраивать. Или Павел Первый? Или
сколько в Англии королей аристократия на тот свет отправила за
неуважение её прав?