По мнению Бомбы, именно на контуженного на всю голову Вуглускр и
был похож; но вслух он предпочел ничего не говорить. Ну его: укусит
ещё! Странное дело, на первый взгляд серый, неприметный парень
казался безобидным – куда там до растрёпанного, взбалмошного Тайво,
или даже внешне добродушного и улыбчивого Короля, у которого в
прищуре маленьких глазок нет-нет, да и сверкнёт прицел бронеходной
пушки. Но если присмотреться… Зузан почувствовал себя канарейкой,
которая купает клювик в рудничном газе.
– Ладно… Конечно, для дела. Ничего от тебя не скрыть!
– Это радует. А то скучно.
Прозвучало так, что у Бомбы по спине побежали холодные струйки –
так бывало, когда вдруг начинала трещать крепь, проседая под
подвижками тысяч тонн породы.
– Что за дело?
– Весёлое, тебе понравится. Если не возражаешь, детали расскажу
чуть позже.
– Мне уже нравится!
Продребезжал по разболтанным рельсам трамвай, остановившись у
платформы. Компания разбрелась по вагону в поисках сидячих мест –
ехать далеко, лучше ноги поберечь.
Сев на соседнее с Дофином сиденье, Зузан тихо спросил:
– Слушай, а почему имя такое странное? И вообще, это
по-каковски? Вуглускр…
– Это прозвище. Так-то его Вивьеном зовут.
– Ладно, а прозвище тогда откуда?
– А, да ничего особенного. Он когда-то, ещё до службы,
встречался с одной белошвейкой. Её все Мышкой звали: меленькая
такая, востроносая. Они угол снимали у мадам Жофруа на Леонской
улице…
– И что с того?
– Что непонятного-то? – удивился Дофин. – Кто трахает мышь в
углу?
– А я почём знаю?
– Вуглускр же! – торжествующе заявил Рене. – Стыдно элементарных
вещей не знать. Понаехали, понимаешь!
– Понаоставались! – парировал Бомба, до глубины души пораженный
изысками столичной лингвистики.
Трамвай проехал несколько остановок, прежде чем Зузан решился на
следующий вопрос:
– Говоришь, «до службы». А он где служил? С Пианистом? Тоже из
егерей?
– Вроде, нет. По крайней мере, Раймунд говорит, что не
сослуживцы.
– А где тогда?
– А хрен его знает. Как-то боязно спрашивать. Только и
обмолвился однажды, что воевал… а где, когда и с кем – поди знай! –
Рене пожал плечищами. – Вернулся такой вот, замороженный, словно
кусок льда вместо сердца. Так что мы его стараемся не расспрашивать
ни о чём: мало ли…
– Боитесь, что прирежет? – уточнил Зузан.
– Хуже. Боимся, что расскажет.