– Уже да, – спокойно сообщил Вуглускр, опустившийся на колени
рядом с бездыханным охранником. И предъявил короткий пистолет с
поворотным блоком из семи стволов.
– Хороша «панночка», – одобрил Раймунд. Изобретатели-гномы такие
пистолеты звали «перечницами», но среди людей прижилось ещё и
прозвище «панночка» – в честь отнюдь не ливонской крали, а
многоствольной флейты староимперского лесного бога Пана.
– Как архистратиг Суворов в Уставе Войска Всероссийского
завещал, – с усмешкой заметил Тайво. – «Пункт первый: по веленью
отца-командира, с оружьем в руках бити супостата. Пункт второй: аще
оружья несть – отобрати у супостата, далее смотрети Пункт
первый»!
– Отставить разговоры.
Пианист и поручик взбежали по лестнице на второй этаж: ступени
даже не скрипнули. Здесь свет в коридорах горел – неярко, в
полфитиля: должно быть, охрана обходила этаж, оберегая покой
хозяина.
На второго охранника они нарвались, когда отворилась дверь
сортира и страж появился на пороге. Он замешкался лишь на секунду,
рука метнулась взад-вперёд у пояса – то ли застегнуть штаны, то ли
схватиться за пистолет на ремне… Эта секунда стоила ему жизни.
Тайво с разворота выстрелил охраннику в грудь.
Настоящий глушитель работает, увы, совсем не так, как в синеме,
и не приглушает выстрел до лёгкого чихания. Звук был такой, будто
тяжёлую книгу уронили плашмя на стол. А эффект от выстрела оказался
неожиданным – охранника швырнуло назад, будто от удара тролльским
боевым молотом в грудину. Воткнувшись задницей в унитаз, он
дёрнулся, выпучивая глаза, булькнул кровью из губ, и умер. Во
входное отверстие от пули свободно поместился бы кулак.
– Херасе!.. – не сразу выдавил Раймунд.
– Эва как, – Тайво с озадаченным видом взглянул на револьвер. –
Кажись, не тот барабан зарядил: это «орчебойки», экспансивные.
– И что теперь?
– Ну, – поручик перехватил револьвер обеими руками. – Как
говорил объединитель Кауказа, героический маршал Кобашвили –
«Другых патронав у мэня для вас нэт!»
– Ладно, хер с тобой, пошли.
– Погоди… – Тайво подошёл к убитому охраннику, погрузил пальцы в
развороченную грудь. Пианист с лёгким содроганием смотрел, как
поручик провёл окровавленными пальцами под глазами две черты, а
затем от них по щекам вниз, мимо углов рта – две изогнутые линии,
сошедшиеся на подбородке. «Вороний клюв».