Хлопнула дверь за спиной. Бомба с наслаждением вдохнул ночной
воздух. Хоть и прошло три дня, до сих пор сильно и резко пахло
порохом и прочей пиротехнической требухой с праздника. Иногда
Лютеция прекрасна! Если смотреть только в небо.
Еще раз глубоко вдохнув, Зузан целеустремленно зашагал по
булыжной мостовой.
*****
Если Бомбе за спину заглянуть, то там красиво! Уголь блестит,
гранит изломами искрит, огонек в темноте мелькает...
И горы стеной встают. И рушатся с грохотом. На крохотного
человечка у подножья. Стоит он, улыбается. И зажигалкой щелк-щелк.
А глаза веселые, безумие в них так и плещется.
Лучше и не заглядывать. Страшно!
01.04.1893г. от В.
< За 45 дней до…>
…Спустя десять минут после ухода Вампира и Фаруда-эфенди в
кабинет вернулся гарсон. На этот раз, с совком и щёткой. Тяжело
вздыхая, принялся сметать осколки. Закончив работу, воровато
огляделся. Подошёл к кадке с пальмой и стукнул носком ботинка.
Растение зашевелилось, закачало листьями… И поднялось из кадки –
вместе с поддоном, полным земли и гальки. Из открывшегося нутра
высунулись маленькие руки, схватились за край.
– Живее, Папюс! – прошипел сквозь зубы гарсон.
– Да лезу, лезу! Помоги лучше, – гулко донеслось из кадки. – Я
тут застрял…
– Ты себе там хвост, что ли отрастил, сраный колдунишка?!
– Когти, чтоб тебя!
При помощи гарсона, карлик все же выбрался. Потоптался,
разминаясь и шипя – тело затекло от долгого сидения в скрюченном
положении. Кое-как придя в форму, коротышка, не достававший гарсону
даже до пояса, выскользнул из кабинета. Прислужник вернул пальму на
место и подмёл рассыпавшиеся крупицы земли.
Коротышка Папюс сноровисто пробежал по коридору, выскочил за
дверь и тут же нырнул за ширму. Попетляв в тёмном лабиринте портьер
и загородок, он вышел в маленькую комнатку, погружённую в полумрак.
Человека за столом скрывала тень.
– Говори, Пюс, говори, – шёпотом велел сидящий.
– Всё слышал, – доложил карлик, чьё прозвище, так созвучное
имени, переводилось как «блоха». И дословно пересказал диалог
высоких гостей. Наниматель шуршал карандашом по бумаге. Когда Пюс
закончил, раздалось шуршание иного рода – и в протянутую ручку
карлика легли несколько купюр.
– Уходи. На сегодня свободен. И помни, никому!
– Merci, monsieur! Как можно, что вы! – Папюс прижал ручки к
несуразно выпяченной груди. За годы работы шпионом он достаточно
натренировал память, чтобы не забывать главного принципа заказчика.
Всё, услышанное во «Дворце» – собственность «Дворца»!