«Мамку зовёт», с неожиданной грустью подумал Блоха. И поспешил
прочь.
Он вышел в прохладную лютецианскую ночь, наполненную шипением
двигателей звоном трамваев и отдалённым шумом карнавальной толпы.
Дождался трамвая и неловко взобрался на подножку. Никто и не
подумал подать коротышке руку: зато и кондуктор, как обычно, его не
заметил.
Повиснув на поручне, Папюс смотрел, как проплывают огни города.
Вот над крышами полыхает красное сияние и поворачиваются мельничные
крылья кабаре «Милый, вы – голый малиец». Столичная
достопримечательность! Когда беглые выходцы с юга Ливонии, бывшие
революсьонарьос, открыли это заведение, горожане долго смеялись над
названием «Cher, vous nu malin» – и так и не сумели понять, зачем
было делать вывеской красную мельницу. А ничего, кабаре стало
популярным…
Пюс снимал квартиру на улице Двадцатого аррондисмана, на границе
с Сиамским кварталом, чьи гребнистые крыши с загнутыми углами
поднимались над окружающей стеной. Днём и ночью оттуда тянуло
горелым маслом, жареной селедкой, гнилой рыбьей требухой,
незнакомыми пряностями и благовониями, доносились чужая музыка и
непонятная речь.
Бедно, грязно, зато дёшево! А что многовато бандитских рыл – тут
Папюс в кои веки благодарил судьбу. Чем мельче и жальче
человечишко, тем меньше с него можно взять. Пару раз попробовали
выставить на деньги, разок попинали, закинули в мусорный бак, да и
отстали, поняв, что клиент безнадежно нищ.
Эхе-хе, знали бы они, какие немалые планы таятся в несуразно
большой голове карлика…
Зайдя в тёмный подъезд, Папюс не стал подниматься к своей
квартире. Никто всё равно его не ждал, кроме разве что запыленных
сокровищ, раздобытых за бесценок у старьёвщиков и перекупщиков, а
то и украденных – костяных и каменных статуэток, резной гоблинской
маски с потрёпанными перьями: всего, что навевало карлику мечты о
сказочных чужих краях. (Вчера он ещё прикупил у матроса в речном
порту нашейный амулет «гри-гри» из Чёрных Королевств, холщовый
мешочек с вышитой пиктограммой: так и болтается в кармане…) Вместо
этого, он нырнул в смердящий котами мрак, пробравшись меж чьих-то
велосипедов, добрался до железной дверцы в стене и постучал
условным стуком. Когда дверь со скрипом приоткрылась, шёпотом
назвал пароль.
– Входи, недомерок чернокнижный, – пробурчал гном в штанах на
лямках, отворив дверь. В руке его горел фонарь. – И смотри, на
лестнице не грохнись, подымать не буду!