– Заткнись, дура, и слушай! На восток отправляются деньги. Очень
большие деньги. И наша задача – сделать так, чтобы они туда не
добрались. Не только наша: будет собираться группа. Но «Театру»
нужны не одни лишь пушки, но и те, кто умеет работать как мозгами…
– Бальдр качнул пузырьком в пальцах, – так и тем, чем у тебя всегда
лучше всего выходило работать.
Фрейя поднялась на ноги, не отрывая взгляда от зелёной искорки в
пальцах напарника. Бальдр холодно усмехнулся:
– Что, хочешь? Конечно, хочешь. Пожалуйста… Лови! – и внезапно
взмахнул рукой. Девушка судорожно метнулась, вскинув руки с
растопыренными пальцами, чтобы поймать, не дать разбиться!.. – и
вскричала от боли, налетев голым бедром на угол кухонной тумбы.
Бальдр залился смехом, по-прежнему крепко сжимая фиал в
пальцах.
Фрейя привалилась к стене, обхватив ладонями бедро: на светлой
коже розовела ссадина, уже набухая бусинками крови. Глаза вновь
застили слёзы, теперь ещё и от боли.
– Я зайду за тобой вечером, принесу новые документы, – полуэльф
встал из-за стола. – К этому времени я хочу видеть тебя готовой,
собранной и утёршей сопли. Краску для волос найдёшь на
тумбочке.
– Х-хозяева… – выдавила Фрейя. – Они… не позволяют мне приводить
мужчин!
Прозвучало до оскомины жалко, но девушка думала в первую очередь
о жизни и безопасности хозяев. Почтенный, добродушный херр Бауман и
румяная, приветливая фрау Марта – что сделает с ними этот ублюдок,
если они попробуют встать у него на пути? О, Творец…
– Ну что ты, сестричка! – Бальдр вошёл в комнату, одетый в
длинное тёмно-зелёное платье. Видела же его на спинке кровати,
отстранённо подумала Фрейя, ещё тогда заметила – не моё… И не
сообразила. Усевшись на табурет, полуэльф раскрыл на столе
пудреницу и принялся умело подкрашивать глаза.
– Какие мужчины, о чём ты? – проворковал Бальдр, припудривая
щёки пуховкой: голос его менялся на ходу, становясь выше, звонче и
мягче одновременно. Проклятый пересмешник… – Никаких мужчин. Но
ведь они же, без сомнения, – он нахлобучил на голову парик с
золотистыми локонами, перехваченными красной лентой, – пропустят
скромную, милую цветочницу, пришедшую навестить в беде свою лучшую
подругу Фру-Фру? – Бальдр встал с табурета и грациозно сделал
книксен, выставив ногу в башмачке.
Детское прозвище стало последней каплей. Не выдержав, Фрейя
зажала лицо ладонями; плечи её затряслись.