Конечно, меня не слышали, но в том-то
и кайф: несёшь чушь, а тебе ни слова не скажут. Привычка, может, и
дурная, но не спешите записывать меня в дураки — неизвестно, к чему
вы сами привыкните после смерти.
Уже метров через сто я сиганул во
встречный пикап.
— Призрачные трюки, — сказал я
шофёру. — С полудня до часу, только по четвергам.
Минут двадцать я прыгал из машины в
машину, пока мне это не наскучило. Последним стал «Фольксваген», из
которого я «вынырнул» руками вперёд, прямо на тротуар. На меня
кто-то шёл, но я кувыркнулся и отскочил... А отскочив,
остолбенел.
Догадайтесь с трёх раз, где я
умудрился сойти.
Мой кураж бесследно сгинул,
сменившись оторопью. Вот это, блин, покатался...
Впереди был пустырь — тот, где мы
утром шли с Близняшками и Максом. Тот, что был окружён рабицей... И
теперь эта рабица была напротив меня: я узнал её сразу, хотя стоял
на другой улице и смотрел с иного ракурса.
Впервые на моей памяти мне захотелось
себя ущипнуть.
Как это понимать?..
Это ведь случайность, правда?.. Игра
обстоятельств, без какой-либо цели приведшая меня сюда — к месту,
где я слышал плач... Если только я и впрямь его слышал.
Я даже ощутил озноб, словно не был
привидением. «Кто-то прошёл по моей могиле», — так в таких случаях
говорят.
А может, и правда по ней кто-то
прошёл?..
Я глядел в сторону пустыря. Чёртов
озноб не проходил. А ещё закралась мысль, что мой «выход» из
«Фольксвагена» кем-то был запланирован — словно я не сам «вышел», а
меня вывели.
Моим первым порывом было зашагать
прочь, но я вместо этого пошёл к рабице. Исключительно из чувства
протеста: я же всё-таки призрак — чего мне бояться?
Но я всё же боялся. И шёл к пустырю,
понятия не имея, что ожидаю там увидеть.
К своему удивлению, увидел я
ссору.
— Совести у тебя нет! — кричала
женщина в жёлтой стёганке, своей бранью перекрыв шум машин. —
Негодяй! Мерзавец! Пнул моего Рексика и ещё отпирается!..
— Да я пальцем его не трогал, —
парень с бородкой выставил руки, словно опасаясь ударов. — Он же
сам мне под ноги полез!
— Сам?! Да мой Рексик умнейшая собака
на свете — он бы никогда в жизни...
Морщась от криков, я поискал взглядом
предмет ссоры. Ага, вон он — той-терьер, мелкий и большеухий (уши
торчат вверх и в стороны). Пёс скалился, явно забыв, что он
карликовый. На снегу темнел поводок — женщина так разъярилась, что
его попросту бросила.