— Говорю вам, он сам!.. — крикнул
парень. — Вы бы лучше поучились собаку выгуливать!
— А ты мне попререкайся! Я этого так
не оставлю... Ты у меня из судов не вылезешь, шваль
подзаборная!
— Вы за словами бы последили!..
Всё было ясно как день: дамочке
показалось, что её пса пнули, и начался «концерт» (может, и впрямь
пнули, но в это верилось слабо — зато хозяйка «Рексика» была явной
истеричкой). Другой не орал бы на глазах у прохожих, но женщина,
напротив, распалялась всё больше: схватив парня за пальто, она не
давала ему уйти.
Может, больная?.. Да и голос у неё
странный — почти мужицкий, с хрипотцой.
Я прислушался.
Вопли чокнутой дамочки звучали всё
громче, а зеваки шушукались, смакуя спектакль. Рычал Рексик,
проезжали мимо машины. И никакого плача младенца.
Может, его и утром не было? Хотя
сложно поверить, что он мне дважды почудился.
С нарастающей досадой я отвернулся от
сетки. Что я здесь делаю? Ни Макс, ни Близняшки плача не слышали —
так почему же я уверен, что слух меня не подвёл? А что до моего
«выхода» из авто... да мало ли какие
бывают совпадения! Я сошёл тут лишь потому, что сам этого захотел;
надоело дурачиться, вот и сошёл.
Вопреки этим мыслям я шагнул сквозь
забор. Осмотрюсь и уйду. Ведь никто же не запрещает мне
осмотреться?
Но увидел я то, что уже видел утром:
кирпичи, пакет, ржавый велик... Таких мест в каждом городе полно.
Говорят, через год тут будет стоянка (потому-то и снесли магазин —
про него ещё писали, что он нерентабельный), но пока вместо машин
здесь парковался лишь мусор.
Озираясь, я вздрогнул: а вдруг мы
оставили тут один из ларцов?..
Я дважды пересёк пустырь, но ларец не
нашёл; вариант, что он под снегом, отпадал сразу — любой застрявший
найдёт ковчежец где угодно: за арматурой, в дупле дерева, тёмном
подвале, сугробе... в любом месте, где он был нами оставлен. Палыч
как-то пошутил, что у нас радар на ларцы.
И мой «радар» сейчас молчал. Какая бы
чертовщина тут ни творилась, её виновник — не ковчежец... Хотя
единственной наблюдаемой мной чертовщиной была ссора из-за
собаки.
Побродив по пустырю, я вернулся к
прежней точке. На ум пришла чья-то фраза: «Боги любят
пошутить».
Похоже, сегодня они шутили со
мной...
Между тем близился час дня, а у меня
имелось дело — более важное, чем «чертовщина» (и уж точно поважнее
хриплых воплей истерички, донимавшей парня с бородкой... сказать по
правде, я столь абсурдную сцену видел впервые; это смахивало на
комедию, где крикам младенца просто не было места).