- Весельская, Ганжа, Селина, Шадрина, заканчиваем прощаться, и
проходим в 104 кабинет, - сказано это было таким тоном, будто
проводница выдворяет из отправляющегося вагона провожающих. Лида
попыталась освободиться от объятий родителей, но тетя Валя
вцепилась побелевшими пальцами в шинельку дочери и не хотела ее
отпускать. Лида с силой оторвала от себя маму:
- Мама, ну ты что, стыдно же! Ну, перестань! – Лиде было
действительно стыдно, но тетя Валя продолжала цепляться за дочь, не
воспринимая ничего вокруг. Дядя Миша, отец Лиды, шагнул к жене и
сильно обнял ее со спины, не давая рвануться вслед за дочкой,
показав Лидочке глазами на Петра. Лида с Никифоровым одновременно
шагнули навстречу друг к другу и обнялись. Постояв так несколько
минут, Лида отпрянула и быстро-быстро заговорила: - Ты пиши мне,
Петька! Слышишь?! Обязательно пиши! Я адрес сообщу через маму! И я
тебе писать буду! – а потом строго, как жена загулявшему мужу
выговорила: - И чтобы не смел мне больше погибать!
Петру стало смешно и от интонации и от самого смысла сказанного.
Как будто это от него зависело. Он вытянулся перед Лидой по стойке
смирно и, вскинув руку к шапке, гаркнул:
- Есть – больше не погибать! – а потом тихонько и нежно сказал,
- Ты сама себя береги. Я тебя люблю!
- И я тебя! – Лида, привстав на цыпочки, ткнулась губами в губы
Петра, - Все, мне пора! Она развернулась, подскочив к отцу,
чмокнула его в щеку, резко обняла и поцеловала маму, и пока тетя
Валя не успела снова ухватиться за нее, стремительно взлетела по
ступенькам райкома, уже у дверей обернулась, помахала им рукой и
скрылась в здании. Тетя Валя опять начала плакать. Дядя Миша обнял
ее за плечи и, развернув от крыльца, повел домой. Петр тоже
потихоньку пошел к дому. Ему еще предстояли проводы и прощание с
мамой и Веркой. И новые слезы. Он пробыл дома пять дней и видел
только их, эти горькие, а иногда и злые женские слезы. Слезы
матерей, жен, сестер, дочерей. Они плакали, провожая родных на
фронт, получая похоронки, видя голодные глаза детей, тыловые пайки
были более чем скудные. А потом, вытерев глаза, шли работать.
Милые, родные наши женщины, такие беззащитные такие слабые, и в то
же время такие сильные. Сколько вам еще предстоит вынести на своих
плечах этой войны, не менее страшной, чем там, на передовой.