Я сделаю кое-что. Я принесу перемену.
Таков будет мой свадебный подарок, дорогая Иона! Десять поколений
великих предков — славных военачальников и доблестных рыцарей — не
смогли побороть единственного противника: бедность. А я смогу!
Забавно, правда? Я — не рыцарь, не полководец, я — белая ворона.
Однако тем, кто вернет славу Первой Зиме, буду именно я. Ты оценишь
иронию, любимая сестричка.
Окончив спуск, карета прошла
несколько миль петляющей пыльной дорогой и вкатилась в город. Он
почти не изменился: те же аккуратные узкие дома в три окна, сжатые
в плотную линию; остроконечные башни храмов и хмурые приземистые
казармы; торговые ряды, крытые красной черепицей; арочный акведук,
протянувшийся с гор, и очереди у водяных труб; гранитные всадники
на площади Славы и чумной монумент на площади Милосердия… Эрвин
придирчиво разглядывал улицы Первой Зимы, высматривая признаки
бедности, — и, к своему удовольствию, находил их в достатке.
Поврежденные мостовые, истерзанные щелями; обвалившаяся штукатурка
на фасадах; толпы попрошаек на папертях, унылая тишина у торговых
рядов. Прекрасно!
А вот и собор Светлой Агаты —
величавая громада, увенчанная сотней шпилей и охраняемая полчищами
химер. Их — этих каменных чудовищ всевозможных размеров и мастей —
здесь имеется триста тридцать шесть (если считать и двух забавных
крылатых поросят, притаившихся под водостоками южной башни). Но
странно: западный придел собора стоял в лесах, а вдоль его
фундамента пролегала глубокая траншея, в которой возились люди с
лопатами. Что происходит? Треснул фундамент, проседает стена? Храм
требует срочного ремонта? То, что нужно! Милость богов — не иначе!
Отец ревностно относится к собору Агаты. Он может смотреть сквозь
пальцы на обнищание горожан, но для ремонта храма станет искать
средства любой ценой. А значит, он будет сговорчивее!
— Благодарю тебя, святая Праматерь! —
Эрвин с улыбкой поклонился скульптуре Светлой Агаты над фасадом
собора. — Трещина в фундаменте — отличная задумка! Я всегда знал,
что могу на тебя положиться.
Приметив кареты с гербами дома
Ориджин, строители принялись выкрикивать приветствия. Горожане на
площади вторили им:
— Милорд Эрвин!
— С возвращением, милорд!
— Слава Ориджинам! Слава
Ориджинам!
Мать бросила бы им пригоршню серебра.
Иона помахала бы тонкой рукой и улыбнулась с таким трогательным
румянцем, что впору всплакнуть от умиления. Отец... отцу было бы
плевать, кричат ли ему что-то. Эрвин София Джессика рода Агаты,
наследный герцог Ориджин, так и не научился отвечать на приветствия
черни — в них ему неизменно слышалась насмешка. Он задернул шторку
на окне кареты.