Толпа гоготала, посвистывала,
выкрикивала. Хармон любил толпу: среди людей ему делалось тепло и
весело, а еще — хорошо думалось. Придя поздно, он терся в задних
рядах и думал про Доксета — старого солдата, что вот уже пятнадцать
лет служил Хармону охранником. Вчера на постоялом дворе Доксет
подошел к Хармону и пропел с елеем в голосе:
— Хозяин, время-то пришло... Служу
тебе, служу, хозяин... вот и заслужил что-то, а?
Хармон дал ему пару серебряных
агаток, и это было ошибкой. Пара агаток — почти богатство, по
меркам Доксета. Одну монету старый служака спрятал в сапог, а вот
вторую, вторую-то... Это же целая агатка, и притом — вторая,
считай, лишняя! Словом, сегодня поутру Доксета нашли спящим на
дороге у входа в гостиницу — одолеть три ступени подъема он так и
не смог. Снайп, Вихренок, гостиничный слуга, сам Хармон поочередно
пытались разбудить охранника. Хармон преуспел больше других: когда
он вылил на голову Доксету ведро воды, тот перевернулся на спину,
потер ладонью глаз, приоткрыл его, проблеял: «Хозяи-и-ин...» — и
уснул вновь.
И вот теперь Снайп с Вихренком
остались стеречь Луизу и товар, который она продавала с телеги у
постоялого двора, а Хармон бродил по Рыночной площади один. Пустота
за левым плечом, где полагалось бы быть охраннику, веяла неприятным
холодком, кошель серебра на боку чувствовался особенно
уязвимым.
«Доксет израсходовался, — думал
Хармон. — Был, да заржавел. Толку от него — что от треногой клячи.
А одного Снайпа для охраны мало, нужен еще. Вихорь с Вихренком —
крестьяне, чего с них взять. Бычки неповоротливые, из оружия
владеют только оглоблей. Не такой мне нужен».
А нужен был Хармону человек такого
сорта, с каким не стыдно войти в замок, в светлицу барона. Нужен
был воин — всамделишний, не сгнивший, как Доксет, и не дезертир,
как Снайп. Воин в кольчуге, с добрым полуторным мечом на ремне, а
то и с луком за плечами. Статный, широкий в плечах, чтобы толпы,
вот как эта, сами собой чудесным образом перед ним расступались.
Сам Хармон был широк... но безоружен, наделен округлым брюшком, а
ростом не выше плеча желаемого воина, так что толпа и не думала
расступаться перед ним, и приходилось работать локтями вовсю, дабы
пробиться в первые ряды. А зрелище того стоило, судя по
возбужденным, радостным или досадливым воплям. Хармон придерживал
кошель левой рукой, правым плечом вперед протискивался сквозь
людскую массу и думал: «Лучше всего подошел бы рыцарь». Тут же он
сам себя и одернул: «Рыцарь? Тебе в охранники? А не размечтался ли,
дружище? Может, тебе еще кайра из Первой Зимы подавай? Или
благородного барона?» И тут же поспорил с собой: «Ну, а что? Всякие
бывают рыцари. Есть и бедные, есть и нищие. Положим, была у рыцаря
деревня, да мором выкосило. Или был у рыцаря сеньор — да помер, не
оставив потомства. И что же теперь? Пойдет он в стражу наниматься —
куда еще!» На это Хармон Паула мог бы себе многое возразить, но
зрелище, что открылось в просвете меж людских спин, на время
отвлекло от размышлений.