Шагов Инны я не расслышал, и вздрогнул, когда мне на плечо легла
девичья ладонь.
- Миша, ты расстроился? – прозвучал обреченный голос. – Прости,
пожалуйста. Я такая дура – несу, что попало!
Стоило повернуться к Инне, как она положила мне руки на грудь,
будто успокаивая.
- Ты на меня больше не обижаешься? – спросила девушка негромко,
заглядывая в глаза.
Я медленно покачал головой и улыбнулся – легонько и чуть
меланхолично, словно выдавая свой истинный возраст. Не притворялся
ничуть, просто на меня нашло умиротворение, а в спутницы ему
годится светлая грусть.
Жестом мудрого старика погладил Инну по голове, скользя по
волосам, по гладкой щеке, чувствуя под пальцами нежное тепло.
Девушка прижалась лицом к моей ладони, и вдруг, как будто решив для
себя нечто важное, прильнула, положила голову мне на плечо, жарко
задышала в шею.
Сердце мое бухало, руки оглаживали узкую спину подруги, холодком
восходила полузабытая услада. В голове звон, и только отдельные
лексемы вспыхивают в мозгу с частотой пульса: «Она! Я! Мы! Ура!
Она! Меня!»
- Я всегда хотела… давно, с восьмого класса, чтобы вот так – ты
и я… - глухо, сбивчиво заговорила Инна, не поднимая головы. – Я…
Нет, не скажу больше, а то наговорю тут…
Я легонько обжал ладонями тоненькую талию девушки, притянул к
себе, чтобы еще тесней, еще ближе.
Инна выросла не ниже моего, мы стояли с ней вровень – глаза в
глаза, губы к губам. Она запрокинула лицо, и я промахнулся –
поцеловал не в уголок рта, куда метился, а в стройную шею. Коснулся
губами ушка, зажмуренных глаз, ощущая, как трепещут длинные
ресницы, чмокнул в маленький, смешно морщившийся нос, и лишь потом
добрался до дивного ротика, приник, разлепил языком плотно сжатые
губки, испробовал кончик влажного язычка…
Задыхаясь, Инна уткнулась головой мне в грудь, скрывая
вспыхнувший румянец, но вдруг длинно вздохнула, обвивая руками мою
шею - и продолжила нежиться да ластиться, подставляя то губы, то
щечку, то шейку. Она стала податливо-мягкой и уступчиво-слабой, ее
коленки упирались в мои, взгляд расфокусировался, а голос плыл… И
тут я понял, что влюбился по-настоящему. Меня не скручивало от
шального желания, как тогда, с Наташей – мы целовались с Инной, и
одно это наполняло блаженством до краев. Я едва дышал, удерживая в
себе столько удовольствия сразу!