— Когда мы отправляемся? — брюзгливо осведомился старик.
Дежурная улыбка на лице Артёма сменилась дежурным
сожалением.
— Мы должны дождаться нашего гостя из Франции. А пока можем
обсудить любую интересующую вас тему. Я с удовольствием отвечу на
все ваши вопросы. — Французский Артёма был безукоризнен.
— Вы плохо следите за домами в центре города, — придирчивый
взгляд бельгийца уперся в здание на противоположной стороне
проспекта. — В Европе дома выглядят новее, хотя построены раньше.
Это же послевоенная застройка?
Вот свезло, так свезло! Такой тип всю экскурсию испортит,
подумал Артём, но внешне недовольства никак не выказал.
— Здания дореволюционные, некоторые даже середины восемнадцатого
века. По мере возможности город реставрирует фасады, —
примирительно заметил он.
— Хм… Я, конечно, понимаю ваше желание выдать желаемое за
действительное, так сказать, приукрасить существующее положение
вещей, только со мной этот номер не пройдет.
Жена дернула всезнайку за рукав, но старикан уже закусил
удила:
— Про восемнадцатый век можете рассказывать китайцам или своим
соотечественникам. О том, что Петербург был полностью разрушен во
время Второй мировой, знает любой мало-мальски образованный
человек!
— Скажите, какой бы вы посоветовали привезти типично
петербургский сувенир? — попыталась сойти с опасной темы жена
бельгийца.
— Фарфор Императорского завода, атрибутика «Зенита»,
иллюстрированный альбом «Эрмитажа»… — начал загибать пальцы Артем,
наблюдая, как на другой стороне Лиговского проспекта остановилось
такси.
Из машины выскочил темноволосый курчавый живчик, закинул на
плечо сумку-планшет и рысью припустил к пешеходному переходу. Полы
расстегнутого светло-коричневого пиджачка разлетались на бегу. Не
дожидаясь зеленого сигнала, мужчина смело бросился на проезжую
часть.
— Думаю, это к нам, — Артём показал на спешащего к ним
брюнета.
А тот легко перемахнул через Лиговку, удостоившись всего лишь
пары гудков и одного крика: «Мужик, да ты офигел!», и быстрым шагом
направился к цветочному киоску. На его подвижном носатом лице
блуждала застенчивая улыбка. Артем слегка напрягся: от подобных
д’артаньянов так и жди беды. Ну и группа подобралась сегодня!
Поравнявшись с киоском, француз молитвенно сложил руки:
— Простите, простите, простите!
Из застенчивой улыбка превратилась в обезоруживающую. Причем
настолько, что даже бельгиец, уже открывший рот для отповеди, молча
задвинул челюсть на место.