Легко сказать — просто наговорить…
— Ладно. Попробую.
— Отлично! Замечательно! — расцвел Дальбан.
— Не жалко отдавать? — Артём показал глазами на лежащую на столе
тетрадь.
— Жалко.
Дальбан убрал тетрадь в сумку, вместо нее на стол легла
современная пластиковая папка.
— Я сделал для вас копию, — пояснил он.
Артём поднялся, собираясь уходить. На лице француза промелькнула
едва заметная улыбка, но взгляд был цепкий, пристальный.
— Значит, говорите, никаких странных смертей и тайн в нынешнем
Петербурге нет? Все осталось в прошлом?
К чему он клонит? Не просто же так спрашивает во второй раз...
Впрочем, какая разница.
Дальбан быстрым шагом удалялся в сторону канала. Артём проводил
его глазами, сунул папку подмышку и побрел домой.
Две комнаты или, как теперь принято говорить, студии в красивом
здании на набережной Фонтанки принадлежали семье Зубаревых еще до
революции. Артёму они достались от бабушки — коренной
петербурженки. Во время учебы в Университете он часто оставался
ночевать у нее — жаль было тратить время на поездки до Гражданки,
где обосновались родители, — а после смерти бабушки уже
окончательно перебрался на Фонтанку. В одной студии он жил сам,
другую использовал для деловых встреч.
Диплом историка открывал перед Артёмом не слишком много
перспектив. Еще в Университете он понял: скучать в архиве или
объяснять двоечникам, что Ганнибал, карфагенский военачальник, и
прадед Пушкина Абрам Петрович Ганнибал — совершенно разные люди, не
для него. Проучившись год в аспирантуре, он махнул рукой и на
науку. К этому времени Артём окончательно определился: он хочет
быть вольной птицей — заниматься тем, что нравится, работать
столько, сколько хочется. Тут и пригодилось отличное знание города
и французского языка. Посмотрев, что предлагают турфирмы, он
быстренько сообразил несколько нестандартных экскурсий с красивыми
названиями и разместил объявление на сайтах, предлагающих услуги
иностранным туристам. Цену поставил высокую, тем самым сразу заявив
уровень. Нельзя сказать, что клиенты стояли в очередь, но и простоя
не было. Весной и летом приходилось трудиться от восхода до заката,
а частенько и ночью — туристы обожали смотреть на развод мостов.
Зимой работы было меньше. Иногда, в основном осенью, когда в Питере
шли затяжные дожди, на Артёма наваливалась хандра, и тогда он
валялся на тахте днями напролет. Родители такой образ жизни не
одобряли. Особенно душной была мамина забота с частыми и
навязчиво-долгими телефонными звонками.