Я устало выпрямился, разминая ноющую спину. Настя в безразмерной
вылинявшей кофте и в старых трениках, дырявых от искр, пыхтела у
изгороди, сражаясь со свеклой. Какое-то нашествие корнеплодов.
- Та-ак… - закряхтела сестренка, опускаясь на корточки. – Ну,
вот куда столько бурячка? Как понаса-а… дят!
Отпустив последний слог, она пошатнулась, обеими руками выдирая
огроменную свеклину.
- Шо нэ зъим, то понадкусываю! – выдал я, шуткуя. Настя
хихикнула, а соседские куры, будто не уловив юмора, всполошились,
заквохтали. Великолепный красно-бурый петух, шикарный, как павлин,
взлетел на забор, сотрясая беленый штакетник.
- А ну, кыш отсюда, бульон! – грозно крикнула сестричка, швырнув
мелкую свеколку в нарушителя границы. Залётный певень не снес
грубого обращения – свалился с оградки, истошно кудахча.
- Как ты могла! - фыркнул я. - Его теперь куры любить не
будут.
- Так ему и надо! – мстительно сказала сестренка.
По узкой, заросшей травой улочке с набитой колеей проехал,
громыхая расхлябанными бортами, «ГАЗон» Мыколы Ляхова. Водила
посигналил мне, и я, вздрогнув, поспешно вскинул руку в ответном
жесте.
Суета творилась по всему поселку – дачники собирали последний
урожай. Сады клубились лиственными облаками, и в этой увядавшей, но
все еще пышной, глянцевитой зелени плавали крыши, подобные днищам
кораблей, опрокинувшихся вверх килем. С перелопаченных делян
доносились неразборчивые голоса и зовы. В дальней стороне
наигрывало радио, передавая концерт по заявкам, а кто-то уже и сам
запевал, выводя тягучие хохляцкие рулады. Пахло увядшей травой и
дымом – белесые шлейфы от костров восходили наискосок, тая в
пронзительно синем небе.
- Долго еще? – заныла Настя.
- Да ты отдыхай, – спохватился я. - Хватит уже.
Зверски скручивая вялые гриновые хвостики, будто скальпы снимая
с морковок, я набрал полный мешок. Чертова пастораль…
У меня, между прочим, день рожденья! Двойной даже - семнадцать
стукнуло моему юному организму, а зрелому и перезрелому «Я»
шестьдесят второй пошел. Хотя… как тут разделишь? У престарелой
личности сложился странный, мне самому непонятный симбиоз с
отроческим телом, куда она переселилась - я сплотился с
«реципиентом» в причудливую химеру. Рассуждаю, как опытный,
видавший виды мужчина – и влюбляюсь, как мальчик!
По привычке обшарив глазами улочку, глянув на другую сторону,
где за крошечным вишневым садиком прятался пустырь, заросший
могучим бурьяном, я вздохнул.