- Вы откуда свалились? – спросил я с остаточной растерянностью,
подставляя близняшкам Шевелёвым сразу обе щеки.
- Оттуда, оттуда! – простодушно радовалась Маша. Удался
сюрприз!
- Мы на электричке, - поведала Света, звучно чмокая. – Весь
вагон заняли. Иже херувимы! Ты рад?
- Аз есмь! – отчеканил я.
Карусель мелких и приятных хлопот завертелась, набирая обороты.
Кто-то бубнил:
- Не понял… Мясо, что ли? Так оно ж сырое!
- Это на шашлык, балда.
- Сам балда!
Тонконогая Альбина с Настей доваривали борщ, увертываясь от
дыма:
- Та-ак… Подсолить или хватит? Аля, попробуй.
- Ой, да нормально! Чесночку еще…
Эдик Привалов, нескладный очкарик осьмнадцати лет, и вихрастый
Гоша Кирш собирали импровизированный стол:
- Гош, под ноги смотри! Никуда твоя Настя не денется.
- Да ну тебя! Говоришь, что попало…
Возле Эдика, как планета у двойной звезды, крутился тощий Данька
Корнеев, разрываясь между притяжением старшего товарища и
хорошенькой внучки Ромуальдыча:
- Ого! Это ты принес?
- Домашнее, с Кубани. Пахне-ет… Дэнчик, сдвинь на себя. Дэн!
- А?..
Модная Ирма Вайткуте и хрупкая Тимоша застилали доски
пожелтевшими, выгоревшими на солнце газетами:
- А она ему и говорит: «Не ходи за мной!». А он ей: «Ты мне
очень нравишься!»
- А она?
Рита «припахала» высокого, лощеного Женьку Зенкова и плотного,
налитого здоровьем Дюху Жукова – румянец во всю пухлую щеку.
Друзья, смахивая на Тарапуньку со Штепселем, подтаскивали всё, на
чем сидят – единственный стул, разношерстные табуретки и ящики:
- Андрэ, не пыхти как паровоз, тут нет рельсов.
- Точка – и ша! Э, э! Чурка-то зачем? На ней усидишь разве?
- А пуркуа бы и нет?
В сторонке, оккупировав облупленную лавочку у могучего куста
сирени, репетировали музыканты – Светлана меланхолично перебирала
струны черной лакированной гитары, время от времени давя улыбку, а
Изя Динавицер настраивал скрипку, отрешась от земного.
- Изя, сделай лицо попроще, а то ты сейчас похож на курчавого
Пьеро!
- Чё это?
В какой-то момент я будто отошел в сторонку. Вслушался в веселый
гомон на некогда тихой дачке, вгляделся в радостную и бестолковую
суету, где озорство вдруг перерастало в симпатию, а мимолетный
взгляд надолго лишал покоя. Шесть соток, скучно разлинованных на
грядки и клумбы, бурлили юной энергией, неясными, но волнующими
позывами.
- Да никуда я не поеду, - вырвалось у меня. – Нужна мне ваша
физматшкола… Мне и здесь хорошо!