- За тебя! – облегченно воскликнула Инна.
- За тебя! За тебя! – зашумела вся наша большая компания.
Сошлись сосуды, звеня и клацая, я чокнулся с Инной, дотянулся до
Альбинки и Насти. Вино – густое, терпкое, пахучее! – как будто
миновало желудок, сразу растекаясь по венам, грея, веселя и
отпуская на волю.
Изнуренные долгой бескормицей одноклассники набросились на
холодное и горячее без разбору, уплетая кулинарные изыски под
свежий воздух и дружеские подначки. Уютная сытость пришла не
скоро…
- Мон шер Мишель, - томно воззвал Зенков, ложкой ковыряя теплый
еще, поджаристый биточек, - научно-техническое творчество молодежи
увядает и чахнет, как «прощальная краса».
- Во-во! – поддакнул Андрей. – Цели нет.
Вдумчиво дожевав пирожок-кныш, я мотнул головой.
- Нам сейчас не цель нужна, а известность. Прислушиваются к тем,
о ком говорят, - я смолк с ощущением, что важная мысль вильнула
хвостом и ушла в глубину. – Есть одна идейка… Стоп. А вы чего? Где
инициатива снизу?
- Так мы завсегда! – преданно вытаращился Дюха. – И вообще…
- Мон шер Андрэ, всегда завидовал твоему умению емко и ясно
выражаться! А какая идейка?
- Электронная почта, - я на пальцах объяснил друзьям, что за
зверь «E-mail», а по улице, словно контраста ради, прошествовала
худощавая старуха с крючковатым носом и вечно поджатыми губами.
Закутанная во все черное, она плыла зловещим «дореволюционным»
пугалом, бросая на нас недобрые взгляды.
- Чё за ведьма? – громко прошептал Изя.
- Соседка, - боязливо ответила Настя, дождавшись, пока старуха
скроется из виду. – Живет на даче, но каждый день ездит в церковь.
А нас нехристями обзывает!
- Вот, взрослые вроде, - брезгливо скривил губы Женька, - а
верят во всякую ерунду. И ведь не докажешь им ничего!
- А нам это зачем? – фыркнул я. - С какой стати что-то им
доказывать? Пускай они обоснуют гипотезу бога, а мы послушаем!
- И вообще! – развоевался Андрей. – Отделили церковь от
государства? Пора и от общества отделять! Пускай на квартирах
собираются и полы лбами околачивают!
Зине антирелигиозная пропаганда надоела, и она капризно
испустила:
- Музыку! Где музыка?
Изя, спешно набив рот колбасой, вылез из-за стола, вытирая руки
о штаны под горестные Алькины вздохи, и вот приложился к скрипке,
взмахнул смычком. Я поразился – тонкие пальцы Динавицера извлекли
не жалкие взвизги самодеятельного лабуха, а музыку. Ритмы
прихотливо менялись, но тема звучала единая – томные цыганские
перепевы, то с налетом неуемного страдания, то шальные и страстные,
зовущие вдаль, в степь, за край…