- Куда не поедешь? – пропыхтел Дэнчик, бредя от сортирной будки
напрямую, сквозь строй разросшихся вишен. Деревца стегали его
гнуткими ветвями.
- Да это… так, - я неловко покрутил кистью в воздухе, - мысли
вслух.
- А-а… - Корнеев сунул руки в карманы кургузого пиджачка, тут же
торопливо вынул их, нервно-зябко потер ладони. – Слушай… Я чего
спросить хотел…
- Нравишься ли ты Ирме? – улыбка сама запросилась на мои
губы.
- Не-е! – Дэн замотал модными лохмами. – Я сам у нее спрошу.
Когда-нибудь. Скоро. Ты… Ну-у… Запиши меня в этот ваш Центр! – Он
торопливо уточнил: - Я не из-за Ирмы! Ну, не только из-за нее…
Подумав, я сказал:
- Давай, сразу после каникул. Соберемся всем гамузом,
побалакаем.
- Ага! – обрадовался Дэнчик.
Тут из общего гвалта выделился заливистый смех Вайткуте, и
голова моего визави повернулась, как флюгер.
- Лю-юди! – разнесся Ритин голос. – Садитесь жрать,
пожалуйста!
- Пошли.
- Побежали!
Наперегонки с голодающими, я захватил табурет во главе
самодельного стола. Эдик с таинственным видом достал бутыль
темно-бордового вина, и разлил по бокалам, кружкам, стаканам да
чашкам.
- Всем понемножку… - обольщающе тянул виночерпий. – По
глоточку…
А доски гнулись от бесхитростной снеди!
Миски с «оливье» и селедкой под шубой соседствовали с жареной
домашней колбасой. Посередке, в щербатой супнице, настаивался
красно-янтарный борщ. Светилось белым и отливало розовым тонко
нарезанное, дивно пахнущее сало. Еще теплые пирожки разморено
выгибали гребнистые спинки.
- Так, - грея чашку в ладонях, Настя беспокойно осмотрелась. – А
кто скажет тост?
- Я, - встала Рита, держа граненый стакан с вином, что
просвечивало темным рубином, тая огонек в глубине.
Инна, сидевшая рядом со мной, беспокойно обернулась и положила
мне руку на колено, словно боясь, что уведут ее «куклёнка».
Сулима оглядела всех, спокойно дожидаясь тишины, а когда
зазвенело полнейшее безмолвие, неторопливо начала, не сводя с меня
черных затягивающих глаз:
- Ровно год назад мы собрались у тебя, Миша, и с того дня все
стало меняться к лучшему – и в твоей жизни, и в моей… У Светланы и
Маши, у Инны… Ну, ладно, без имен! М-м… - она призадумалась. - Мы
стали немного другими, потому что иным стал ты сам. Или был? – по
Ритиным губам скользнула озорная улыбка. – Неисчислимая куча народу
не сделает за всю свою жизнь столько, сколько тебе удалось…
совершить, да, именно совершить за один этот год. И я желаю тебе
расти и дальше, меняться самому и менять нас! За тебя, Мишечка!