— Ну а если логически! — сердито
заговорил Василий. — Что она нам может сделать? Рта — нет, ручонки
— слабые...
Не услышав ответа, обернулся. Ромка
стоял у противоположной оконечности глыбы и смотрел на него, как на
идиота.
— Так а вдруг там, в доме, ещё
что-нибудь!..
Василий крякнул, задумался, взялся
было по привычке за козырёк и выругался — негромко, но с чувством.
Козырька, сами понимаете, не было.
— Ну хорошо... — нечеловеческим
усилием подавив раздражение, проговорил он сквозь зубы. — Надпись
была где? На опоре, так? Значит мужик тот из пятиэтажки тоже
выбрался. Если он, конечно, туда вообще заглядывал... А потом?
— С голоду помер, — злобно ответил
Ромка, заметно осунувшийся и вроде бы ставший от этого ещё более
лопоухим.
Василий засопел.
— Да нет, — сказал он наконец. — С
голоду такое не пишут. С голоду он бы чего-нибудь жалостное
написал...
Веснушчатое Ромкино лицо зверски
исказилось.
— Козлы! — с ненавистью выговорил он.
— Завезли фиг знает куда, жрать не дают... — Не договорив, он
взмахнул своей зеркальной кувалдочкой и в сердцах обрушил её на
округлую оконечность глыбы.
Результат был ошеломителен.
Молочно-белая глыба издала звук пушечного выстрела и буквально
взорвалась — разлетелась на тысячу разнокалиберных осколков. Не
успевший вскочить Василий с маху повалился в них спиной, чудом не
сломав себе позвоночник.
— Ты что делаешь, придурок?! — заорал
он.
Ромка, выронив железяку, отлетел к
стене и обмер, с ужасом глядя, как Василий, рыча, ворочается в
обломках.
— Вася, не хотел! Честное слово, не
хотел! Веришь, нет?..
Василий наконец поднялся, ринулся
было к Ромке, но, наступив босой ногой на мелкий осколок, охнул,
захромал и остановился, сдавленно матерясь.
— Вась, ну я же не знал, что она
такая хрупкая! — крикнул Ромка.
— Руки тебе повырвать, недоумку! — с
пеной у рта проскрежетал Василий, наклоняясь за оброненной кобурой.
Сунул табельное оружие под мышку и, страшно, по-звериному сопя,
принялся ощупывать многочисленные ушибы и вдавлины.
— Вася... — дрогнувшим голосом позвал
Ромка.
Василий покосился раздражённо и вдруг
понял, что Ромка смотрит вовсе не на него, а куда-то в сторону.
Почуяв неладное, он повернул голову и тоже замер. Возле крайней
глыбы, уставя на них выпуклые и круглые, как линзы полевого
бинокля, глаза, стояло некое вполне человекоподобное существо
ростом не выше метра. Оно было покрыто нежным серебристым мехом и
слегка сутулилось, свесив слабые шестипалые лапки до розовых
пролысинок на коленях.