— Эй, ты внутри, что ли?..
Ответа не последовало. Сержант вернул
дубинку в петлю и достал фонарик. Отступив подальше, осветил
сооружение целиком. Чертыхнулся.
— Выходи, хуже будет!.. — испуганно
приказал он, но ответа опять не получил.
Бормоча что-то о безмозглых сопляках
(словом «отморозок» язык в ту пору ещё не обогатился), присел и
посветил под днище. Под днищем обнаружились посадочные опоры. Вид
их настолько взволновал милиционера, что он вскочил с корточек и,
отпрыгнув, закричал в озарённый розоватым свечением пустой
коридор:
— Ты куда залез? Ты соображаешь, куда
ты залез? Это же летающая тарелка, дурак!..
Что-то прошуршало в кустах. Сержант
обернулся, дырявя ночь фонарем. Мысль о возвращающихся к своему
кораблю инопланетянах поразила воображение. Всматриваясь, долго
водил лучом по вывернутым корням и пригоркам вынутого грунта. Не
рискуя ещё раз приблизиться к аппарату вплотную, снова присел и
осветил опоры. Опоры были ничего себе, мощные...
— Отца с матерью пожалей! Улетишь
ведь к едрене фене!..
Хулиган молчал. Надо было что-то
предпринимать, а предпринимать ох как не хотелось... Сержант
тоскливо огляделся. С трёх сторон громоздились тёмные многоэтажки,
с четвёртой чернела стена, над которой рассеивался в ночи
холодноватый свет придорожных фонарей. Проще всего, конечно, было
бы серией коротких свистков вызвать подмогу. Но свистеть в
непосредственной близости от инопланетного космического корабля
милиционер не решался, тем более что в развалинах фонтана опять
кто-то шуршал. Хорошо, если кошки...
— Слышь, парень, — понизив голос,
позвал сержант. — Ладно, хрен с ней, с трубкой... Отпущу, только
вылези... Ну что тебе, в самом деле, жить надоело? Тебя ж потом ни
одна собака не сыщет! Ну давай отойду, если не веришь...
То и дело оглядываясь, он и вправду
отступил шагов на пятнадцать к искорёженной поваленной ограде, где
и остановился в ожидании. Ничего путного из этого, разумеется, не
вышло, и спустя некоторое время милиционер, сильно помрачнев,
вернулся к люку.
— Ну, паразит! Сейчас ведь влезу — за
уши вытащу!.. В последний раз тебе говорю: выходи!
С надеждой прислушался. Бесполезно.
Спрятал фонарик, ещё раз огляделся с тоской. Потом скроил свирепую
морду и, заругавшись шёпотом, полез...
Этот неразумный, чтобы не сказать,
героический поступок многим сейчас покажется странным, однако
следует помнить, что дело происходило на излёте перестройки — и не
все ещё успели поумнеть.