«Уши оборву!» — радостно подумал он и
пошёл на звук.
За очередной золотистой громадой
открылась группа из пяти некрупных молочно-белых глыб. От одной из
них была уже отколота примерно четверть, а над тем, что осталось,
трудился человек с ломиком.
Но это был не Ромка!
Интеллигентный вроде старичок,
розовый, седенький, закутанный в белоснежную простыню, тщательно
примериваясь перед каждым ударом, наносил глыбе повреждение за
повреждением.
У Василия отяжелели брови. Всё
говорило о том, что перед ним — автор вырубленной на опорах
похабщины. Озадачивали, правда, возраст и внешность. Приятный такой
старичок, только вот одет не по-людски. На тех, что исписывают
стены, решительно не похож. Хотя, с другой стороны, на субъектов,
ломающих всё из хулиганских побуждений, старичок тоже похож не был,
— но вот ломает же! И как-то странно опять же ломает — такое
впечатление, что безо всякого удовольствия...
Так и не уразумев толком, что
происходит, Василий приблизился к престарелому нарушителю.
— Послушайте! — сердито сказал он. —
Чем это вы занимаетесь?
Тот опустил ломик, обернулся — и в
старчески-прозрачных глазах его мелькнул испуг.
— О господи!.. — вымолвил он, глядя
на незнакомого человека, одетого в обрывки милицейской формы.
(Рост — сто шестьдесят пять-сто
семьдесят; телосложение — худощавое; волосы — прямые, седые; глаза
— голубые, круглые; лоб — высокий, узкий; уши — малые, прижатые;
нос — прямой... Усы, бородка... Ломик держит в левой руке.
Возможно, левша...)
Сноровисто разъяв морщинистое розовое
личико на составные словесного портрета, Василий на минуту потерял
его из виду в целом и был несколько озадачен, обнаружив, что
старичок смотрит на него уже не с испугом, а скорее с мягкой
укоризной.
— Ну вот... — произнёс старичок,
сопроводив слова грустной обаятельной улыбкой. — Опять со мной
никто разговаривать не будет... Давно прибыли?
И Василий усомнился: а точно ли он
квалифицировал увиденное как хулиганство и вандализм? Больно уж
раскованно и любезно повёл себя старичок. Чуть ли не с хозяйским
радушием.
— Вчера, — поколебавшись, сказал
Василий. — С товарищем... А кто это с вами не будет
разговаривать?
— О, найдутся! — вскричал старичок. —
Можете в этом даже не сомневаться!.. А вы, я смотрю, из
милиции?
— Из милиции. — Василий насупился,
приняв, насколько это позволяли обрывки формы, суровый официальный
вид. — Так что вы тут делаете?