- Не побрезгуйте! – заблеял Сандро, подсуетившись: остатком
«Хванчкары» наполнил полбокала. – Сорок первый натикал рабу божьему
Александру!
В настроениях малость захмелевшего ответсека я с ходу не
разобрался, а вот Брут от «дринка» отбиваться не стал, хотя явно не
пешком пришел. Блеснув драгметаллом из ротовой полости, он
отчеканил в манере блудного эмигранта:
- Паблисити вам, да чтоб просперити! – и влил в себя дар
грузинских лоз. – Вот и всё.
- Да вы присаживайтесь, присаживайтесь! – услужливо захлопотал
Вартанян, подвигая стул гостю.
- Благодарствую. Не хочу объедать вашу дружную компанию… -
буржуин непринужденно уселся, закинув ногу на ногу. – Может,
молодежь сгоняет в магазин?
И Фима, горевший давеча пролетарским негодованьем, угодливо взял
сунутую ему пятитысячную.
- Я быстро!
Стрельнула дверь, следом бухнула входная. Рекламодатель бросил в
рот кусочек сервелата, и взглядом захватил другую мишень -
меня.
- А вы не тот ли Чернов? – прищурился он, словно ловя в прицел.
– Живописец?
- Наверное, тот, - пожал я правым плечом, склоняя к нему голову,
и самому себе напоминая Хокинга.
- Видел вашу работу на выставке, - снисходительно кивнул Брут. –
Портрет старушки. Экселент!
- Баба Феня, - на моем лице запечатлелась бледная улыбка
мельком. Я ее выдавил, как зубную пасту из пустого тюбика.
- Да-а? У вас талант, Антон… э-э…
- Михайлович.
- У вас талантище, Антон Михалыч! – произнес деляга с оттенком
задумчивости, будто сожалея. - Главное даже не в том, что на
полотне чуть ли не каждый мазок проработан, в этакой… э-э…
испытанной манере старых мастеров. Вы… - он тонко улыбнулся. - Я
повторю грубоватый комплимент одного из посетителей: «Рисует не
тушку, а душку!» Вот и всё.
- Стараемся… - мой голос совсем одеревенел от напряженья.
- А где другие ваши работы?
Ответ был сух и краток, как сучок:
- Их нет.
- А почему? – лицо визави смешно удлинилось, словно в вогнутом
зеркале.
- Не вписался в рынок, - промямлил я. – Классика не в тренде, а
модной пачкотней заниматься… Как-то унизительно.
- Понима-аю… - протянул Брут.
В кармане пальто закурлыкало, и он резко встал, шагая в мой
закуток, где ловилось получше. Я оцепенел, разжижаясь, как медуза
на песке.
Опасный человек, которому я наставил рога, стоял прямо за моей
спиной – улавливался легчайший аромат мужского парфюма, а
кашемировая пола терлась о спинку кресла.