Я настолько унял свои тревоги, что даже стал за дорогой следить,
в окна посматривать. Мы немного прокатились по МКАД и свернули в
лесной массив – елки с березами выстроились сразу за обочиной, как
почетный караул. Миновали один дачный поселок, другой, объехали
порядком зачуханную промзону, пока не оказались на околице
небольшой опрятной деревушки, где стелились гектары бликовавших
теплиц и подымливала высокая кирпичная труба.
Основательная жилплощадь Пахома, рубленая из калиброванных
бревен и крытая шифером цвета старого осиного гнезда, пряталась за
монументальным забором, выше которого вымахивали сосны, наводившие
тень на весь участок.
- Зовут Павел Иванович, - зачастил Варан. – Спросит – отвечай, а
сам помалкивай.
- Понял.
- Пошли, раз понял.
На стук в ворота открылась калитка, в которую еле пролез
огромный человечище в ватнике, «поперек себя шире». Выслушав
вожака, он величественно кивнул и пропустил меня с Вараном. Зуда с
Михой даже из машины не выходили. Надо полагать, статусом не
вышли.
За воротами я увидал дачу – в изначальном смысле этого слова.
Никаких грядок и сарайчиков, сплошь лужайки, аллейки, да
беседки.
Встречать нас вышел сам хозяин – седой мужичок предпенсионного
возраста, с накинутым на плечи полушубком. Перебирая пальцами
бусины четок, он небрежно кивнул Варану и внимательно оглядел меня.
Да так, что мурашки врассыпную.
От Пахома исходила холодная, опасная сила. Наверняка, он никогда
не кричал, добиваясь своего. Может, и не говорил вовсе. Такому
достаточно бросить взгляд или шевельнуть рукой в небрежном жесте –
и подручные бросаются наперегонки, исполнять приказ.
- Проходи, - вор в законе развернулся и вошел в дом.
Я шагнул следом, из холодных пустоватых сеней в анфиладу
просторных светлых комнат, наполненных теплом. Огонь гудел в топке
огромной круглой печи, выложенной цветными изразцами, и это было
все, что можно причислить к роскоши.
Обычнейшие шкафы со стеклянными дверцами прятали потрепанные
тома. Кожаный диван и кресла по моде пятидесятых сгрудились в углу.
Шелковый абажур с бахромой свисал с потолка, а по полу
раскатывалась ковровая дорожка.
- На зоне не до чтения, - нагнулся Пахом, прихватывая книгу с
журнального столика, - добираю нынче.
- Павел Иванович, - заговорил я, нарушая обычай. – Хочу
предупредить: написанный мною портрет, как правило, выдает
характер, а вы… Простите, если скажу лишнее, но вы мне кажетесь
человеком холодным и жестким.