- А мне пригодятся! – ухмыльнулся я.
За работой бояться было некогда, но после расчета страхи всплыли
обратно, выказывая свои склизкие спинки. Я не доверял старому
мафиозо, однако тревога постепенно уступала релаксу.
Яша проводил меня до самой станции и посадил на электричку. В
вагоне меня отпустило окончательно – я бездумно шарил глазами
вокруг, посматривая на попутчиков, взглядом скользя по выбеленным
снежком перелескам, набегавшим по ходу состава, а в душе росло и
пыжилось отложенное удовольствие. И длилось, длилось, длилось…
** *
- …Поезд сообщением «Свердловск – Москва» прибывает на первый
путь, - вещали серебристые рупоры.
За окном медленно проплывал перрон. Вагон скрипел и вздрагивал,
лязгая сцепками, из крайних сил подползая к концу пути. Москва…
Я слушал томно акавший голос диктора, и сгонял глуповатую улыбку
с лица. Бесполезно – губы вздрагивали и растягивались заново, не в
силах удержать вскипавшую радость.
«Косарь» в кармане – это, конечно, хорошо. Все долги раздам, и
на холст останется… Да, господи, четыре моих зарплаты!
Но куда сильнее гешефта грели воспоминания о затрещинах и
тумаках недельной давности. Да я просто содрогался от наслаждения,
когда врезал Шкету! Еще и «корефану» досталось. Моя первая победа –
и в той, и в этой жизни.
Конечно, еще далеко не весь страх избыт, но недаром же так
легко! Меня тянет в небо, как воздушный шар, сбросивший
балласт!
«Но разве цель – унять страхи? – с ленцою размышлял я. – Это
даже не средство, а так – условие нормальной жизни. А вот с
реальными «таргетами» пора бы и определиться, Тоша. Не то проживешь
годы бесцельно и будет тебе мучительно больно…»
Продолжая затирать улыбочку, я подхватил сумку с красками,
кистями – и промасленным пакетом, полным Яшиных пирожков.
Попутчики, отягощенные винтажными чемоданами с блестящими
уголками и замочками, сгрудились у тамбура, нетерпеливо
отаптываясь. Увядшая провинциалочка, обволокшись шубой из
синтетики, ломалась пополам у окна, бурно маша встречающим, и
тихонько попискивала, будто стесняясь громко окликнуть:
- Ксеня! Ксенечка!
Я ступил на перрон последним, и вобрал в себя московский воздух.
Шумели поезда на путях, разноголосая толпа отбывающих и прибывающих
смеялась, болтала, звала, а впереди, там, где обрывалась платформа,
привставал терем Ярославского вокзала.