Минц как раз изучала «Ожидание», когда мою тряскую натуру
разобрал нервический бурливый смех. Меня просто пучило хихиканьем,
пробивавшимся дергаными улыбочками. Задышав медленно и покойно,
плавно кругля живот, я совладал с собою – и храбро шагнул к Жанне
Францевне. Как в холодную воду «солдатиком».
- Нравится? – вопрос озвучился будто сам собою.
- Не составила мнения. Пока, - сухо ответила Минц, царственно
поворачивая голову. – Ваше?
- Мое, - признался я и ляпнул: - А вы не хотели бы
попозировать?
Вероятно, я был первым из смертных, узревшим растерянность на
холодном лице критикессы.
- Попозировать?! – выдохнула она.
Я посмотрел в глаза, затеняемые диковатой поволокой, и пожал
плечами, изображая простодушие.
- Ну, да. Я написал портрет художника Кербеля. Почему бы мне не
запечатлеть искусствоведа?
Тонкие губы Минц дернулись – и раскрылись, выпуская негромкий,
но веселый смех.
- Мол-лодой человек… - выговорила она, ломко удерживая
серьезность. – Вы хоть представляете… Что подумают?
- Да какая мне разница? - моя улыбка изогнула губы самым
естественным образом, без малейшей доли наигрыша. – Пусть думают,
что хотят. Главное, что думаю о себе я сам.
Жанна Францевна долго глядела на меня, будто высматривая некие
потаенные смыслы произнесенных слов, и заговорила отрывисто и
рублено, возвращая голосу утраченную сухость:
- Хорошо. Но позже. Сначала моя статья. Согласны?
- Согласен. Вот мой телефон…
Неловко поклонившись, я оставил Минц наедине с моими холстами, и
прогулялся по выставочному залу, остывая. Люди медленно проходили
мимо, скользя глазами по картинам, иногда останавливаясь у полотен,
зацепивших их понятие прекрасного, или сбивались в группки, шепотом
делясь впечатлениями.
Огромные окна - от пола до высоченного потолка - разделенные
квадратными колоннами, впускали в зал массу солнечного света, хоть
и процеженного седыми лохмами туч. Живопись играла красками, и даже
охряные разводы сангины словно впитывали сияние, наливаясь сочными
полутонами – от грубой красноты раздавленной вишни до слабенького
кофе с молоком.
Вокруг Жанны Францевны уже вились здешние мэтры – в синих
блейзерах, с пошловатыми платочками, повязанными на шею, с
ухоженными волосами до плеч. На мою «мазню» они поглядывали то
хмуро, то кисло, не скупясь на въедливые комментарии, но как раз их
ревнивые суждения меня ничуть не волновали.