- «Дви-ин»… - заворковал Жагрин, живо подставляя рюмку.
Струя цвета крепкого чая плеснула на донышко, улеглась, качаясь
на два пальца.
- Адочка, тебе чего-нибудь послабже?
- И послаще! – томно отозвалась гостья.
- «Бастардо»!
Костлявая лапка Ады приняла полбокала красного.
- Антон?
- Я не пью.
- Ну уж, нет уж! Пьют все! – энергично выразилась Лида. – Иначе
я с тобой не танцую!
Угроза возымела действие – у меня в руке очутилась рюмка с
коньяком.
- За встречу! – воскликнула девушка.
Поплыл хрустальный звон. Кербель живой и его портрет подмигнули
мне разом, и я обжег горло первым глотком, с удовольствием ощущая,
как греет «Двин» и горячит. Наспех соорудив бутербродик, закусил и
отдышался. Хорошо пошло.
Жагрин от коньяка спикировал в минор, стал ныть Юрию
Михайловичу, хлюпать и ябедничать на «проклятых интриганов,
оккупировавших Дома творчества», не пускающих «истинные таланты» не
то, что в Хосту, но даже в Сенеж. Кербель рассеянно кивал ему,
благодушествуя, а я всё поглядывал на его внучку.
Лида подсела к Аде, щебеча про брючный костюм «оттуда», про
платьица из кримплена да трикотина, и вдруг всплеснула руками.
- Дед! – гибко поднялась она. – Совсем забыла… Я ж тебе
костюмчик привезла! С Олд-Бонд-стрит!
Сбегав в соседнюю комнату, Лида вернулась с большой яркой
коробкой.
- Примерь! – приказала она. – Должен подойти.
- Лидочка, - зажурчал Кербель, - ну зачем? Это же дорогая
вещь!
- Я, конечно, тряпичница еще та, но помню, какое ты мне платье
на выпускной подарил. Меряй, кому сказала!
Юрий Михайлович не задержался с примеркой, вышел к гостям в
новой тройке, спокоен и важен.
- Ну, ло-орд! – развел руками Иван Иванович. – Ну, стиляга!
- Ай донт андестенд, - надменно выговорил Кербель, крутясь у
зеркала.
- Надо обмыть! – внес предложение Жагрин.
- Наполняем, наполняем!
Плеснув себе чуток, я выпить не успел – Лида, громко скандируя:
«Му-зы-ку! Му-зы-ку!», раскочегарила проигрыватель и достала
нездешнюю пластинку Шер. Придерживая «винил» кончиками пальцев за
края, она опустила его на диск. Пластинка плавно завертелась, мягко
опустился тонарм…
Я узнал «The Way ofLove», и шаркнул ножкой, припоминая любимых
Стругацких.
- Пермете ву, мадам…
- Битте, мой мальчик, - мурлыкнула Лида, кладя ладони мне на
плечи и приятно удивляя: неужто читывала братьев?
Но еще приятней было тискать упругое и налито́е.Я чувствовал
удивительную легкость рядом с Лидой – меня не сковывало обычное
стеснение, не забивали голову комплексы. Мы плавно кружили,
покачиваясь в наплывах мелодии. Вскинув синие глаза с загадочным
восточным разрезом, Лида сказала негромко: