Бейлон Сванн выдвинулся вперед. Он держал личный стяг Ренли
Баратеона. Черный коронованный олень на золотом поле недвусмысленно
показывал, кто здесь находится. Люди уступали дорогу. Сервы и
различные бродяги кланялись в пояс. Богатые торговцы и свободные
вилланы вели себя с большим достоинством и просто склоняли
головы.
Следуя за передовым Сванном и бегущим на знамени оленем,
штормовые лорды двигались все дальше. В свите Ильи насчитывалось
сорок шесть человек. Двадцать пять из них воины, остальные — слуги
и конюхи. Они управляли несколькими нагруженными доверху повозками
и вели под уздцы дюжину прекрасных скакунов из личных конюшен
Штормового Предела.
Прохлада Королевского леса давно осталась позади. Сейчас из
растительности встречались лишь редкие рощи да кустарники.
На переправе через Черноводную собралась внушительная толпа.
Свыше десятка паромов безостановочно скользили туда и обратно,
перевозя путников. Карон отправился искать свободного паромщика.
Хотя, в такой толчее рассчитывать на подобное не приходилось.
На них поглядывали со смесью уважения и интереса. Несмотря на
то, что в Вестеросе осталось немало тех, кто считал Роберта
Узурпатором, Баратеонам в целом симпатизировали.
— Пастухи гонят на убой в столицу отару овец, — рассказал
вернувшийся Брайс. — Они с радостью уступили нам свою очередь.
— Отлично, — Илья оглядел своих людей. — Грузимся.
Слегка прихрамывая — чертово падение и чертова лошадь, будь она
неладна — он прошел мимо пастухов. Поймав взгляд их старшего Илья
щелкнул пальцами, привлекая внимание Эстермонта. Алин сразу все
понял, заворчал для вида и, порывшись в кошельке, бросил мужику
монету.
— Благодарю, ваша милость, — тот поймал ее на лету. Люди вокруг
одобрительно зашумели. Знатные лорды не часто относились к нуждам
простого народа с пониманием. Илья же не видел смысла унижать их и
напоминать, какая огромная сословная пропасть лежит между ними. Тем
более, располагая внушительными финансами Штормового Предела, он
мог позволять себе подобные, и куда более расточительные,
жесты.
— Выпейте за славного короля Роберта, — посоветовал он.
— Всенепременно, ваша милость. И за вас рог поднимем, не
сумлевайтесь, — заулыбался щербатый пастух. Он говорил, словно его
рот был забит кашей, коверкая слова.
Паром просел, когда они, один за другим, забрались на него. Кони
беспокойно ржали и переступали копытами. Воде они не доверяли.