— Алин, мы все за раз не поместимся, — приказал Илья
управляющему. — Останься и проследи, чтобы ничего не случилось, и
никто не утонул. Будем ждать тебя в Красном замке.
Тот лишь кивнул и отправился распоряжаться. Ему помогал Бенедикт
Роджерс. В Вестеросе его должность называли мастер над лошадьми, но
Илье нравилось другое слово — конюший. Оно звучало куда
«сочнее».
— Милорд, мне остаться с сиром Эстермонтом? — на всякий случай
поинтересовался Роджерс.
— Да.
— Здесь, на южном берегу?
— Ага, — почти всегда Илье нравились внимание к деталям и
дотошность Роджерса, но временами они же дико доставали.
Гребцы на пароме размеренно опускали весла. Кормчий лениво
вращал рукоятью руля, корректируя курс. Вода в реке казалась чуть
ли не черной — ей не зря дали такое название. Илья не поленился
подойти к краю, нагнуться и зачерпнул ее рукой. Она оказалась
теплой.
— Осторожно, милорд, — Серебряный Топор придержал его за плечо.
— Не соскользните. Паром, сдается мне, основательно прогнил, тетка
их подкурятина, — закончил он своим любимым присловьем.
Черноводная в устье была широка. Спереди, на холмах, раскинулась
Королевская Гавань, опоясанная высокими стенами. Слева в небеса
устремлялись семь горделивых башен Великой Септы Бейлора. Справа
поднималась махина Красного замка с бесчисленными зубцами, башнями,
переходами и крышами, покрытыми красной черепицей. На Твердыне
Мейегора бессильно обвисло огромное знамя с точно таким же оленем,
как и у Ильи. Оно принадлежало тому, кто официально считался его
старшим братом и государем Семи Королевств — Роберту Баратеону. И
показывало оно, что его величество сейчас в замке.
Противоположный берег приближался. Многочисленные чайки качались
на волнах, как поплавки. Полоска между стенами и водой была
застроена какими-то кособокими хибарами и лачугами, а чуть в
стороне виднелся Речной рынок, на котором продавали улов
многочисленные торговцы и рыбаки. Сотни маленьких лодок скользили
по воде. В стороне, у причалов, возвышался строй мачт. Они венчали
корабли, приплывшие сюда со всех портов Вестероса и Эссоса.
Вонь здесь стояла густая, тяжелая. Тут именно воняло — прелой и
порченой рыбой, требухой, гниющими водорослями, копченостями, мочой
и затхлой водой. Подобное сочетание образовывало непередаваемый
коктейль. Редкие и слабые порывы ветра разгоняли это облако, но
окончательно справиться с ним не могли. Ворота не зря прозвали
Грязными.