За эти десять дней по моим подсчетам мы прошли не меньше
четырехсот километров. Первые несколько дней болели мышцы ног. Я не
привык находиться в пути по двенадцать часов подряд практически без
остановок. Потом я втянулся в ритм, и идти стало легче. Сегодня был
десятый день, и вождь вел нас, ориентируясь по понятным только ему
приметам. Мы шли по саванне сквозь вымахавшую в человеческий рост
траву. Посреди этого травяного океана наш ведущий сворачивал то
направо, то налево и безошибочно подводил нас либо к ручью, либо к
роднику. От реки мы ушли на четвертый день, поэтому пить
приходилось от случая к случаю. В племени не было ни сосудов, ни
бурдюков для воды. Добравшись до воды, дикари пили впрок так много,
что я слышал бултыханье воды в желудках у идущих рядом. Солнце
стояло в зените, но палило не так сильно. Я не мог выпить столько,
сколько пили дикари, и пытался придумать, из чего мне сделать сосуд
для переноски воды.
Внезапно движение остановилось. Я не успел среагировать и
столкнулся с женщиной, которая шла впереди. Сквозь высокую траву
мне было видно, как вождь настороженно нюхает воздух.
— Да, — сказал он, показывая рукой на запад.
Я старательно втянул воздух, но кроме запаха трав и пыли, ничего
не ощутил.
— Ха, — прозвучала новая команда в совершенно новой
интонации
Мужчины, осторожно ступая, собрались вокруг вождя. Стараясь не
наступить на сухую веточку, я тоже осторожно приблизился. Вождь
поочередно всматривался в лица мужчин, словно мысленно общаясь с
ними.
— Да, Ха, — шепотом произнес дикарь, вложив в эти слова
нейтральное звучание. Дикари по одному стали пропадать в высокой
траве, расходясь полукругом. Дождавшись пока последний исчезнет в
траве, вождь посмотрел на меня и еле слышно произнес, уже ставшее
мне ненавистным «Ха». Он шагнул в траву, и я последовал за ним,
гадая, что учуял его широченный нос. Мы прошли около двухсот
метров, когда я почувствовал запах дыма. Вначале мне показалось,
что я ошибся, но с каждым шагом запах становился сильнее.
Трава стала редеть и вскоре мы оказались у зарослей кустарника.
Сейчас было даже слышно, как потрескивает огонь, пожирая хворост.
Внезапно лицо вождя разгладилось, и он удовлетворенно выдохнул:
— Ха.
Уже не таясь, он зашагал среди кустарников. Я заметил, как слева
и справа из травы поднимались дикари нашего племени, которые ушли в
заросли раньше нас. Миновав первые кусты, вождь остановился и
громко с миролюбивыми интонациями произнес: