Глава 33
Кхандский калиф, получивший в подарок шкурки своих подданных и
чучело родственника, среагировал именно так, как и рассчитывал
Император: отрубил голову капитану со всей командой (впредь не
возите чего ни попадя!), публично поклялся набить такое же чучело
из Фасимбы и немедля снарядил в Харад экспедиционный корпус.
Памятуя о печальной судьбе корабельщиков, советники не то что не
возразили против этой дурацкой затеи – они не решились даже
настоять на предварительной разведке. Калиф же, вместо того чтобы
заниматься реальной подготовкой похода, предавался праздным
мечтаниям – каким именно пыткам он подвергнет Фасимбу, когда тот
попадется к нему в руки.
Спустя месяц двадцатитысячная кхандская армия высадилась в устье
Куванго, у развалин разрушенной дотла Невольничьей Гавани, и
двинулась в глубь страны. Здесь следует заметить, что кхандские
воины, если считать по количеству навьюченного на них железа (а
особенно украшающих оное железо золоченых финтифлюшек), не имели
себе равных во всем Средиземье. Беда в том, что их боевой опыт
сводился по большей части к подавлению крестьянских восстаний и
иным полицейским операциям. Однако против чернокожих дикарей,
похоже, вполне хватало и этого: харадримы в панике разбегались,
едва завидев перед собою грозно сверкающую под солнцем железную
фалангу. Преследуя беспорядочно отступающего противника, кхандцы
миновали полосу прибрежных джунглей и вышли в саванну – где и
повстречали на следующее же утро терпеливо поджидающие их основные
силы Фасимбы.
Командовавший походом племянник калифа слишком поздно уразумел,
что харадская армия превосходит кхандскую по численности примерно
вдвое, а по боеспособности – раз эдак в десять. Собственно говоря,
битвы как таковой просто не было: была сокрушительная атака боевых
мумаков, а затем преследование бегущего в панике противника.
Впрочем, характер потерь кхандцев говорит сам за себя: полторы
тысячи убитых – и 18 тысяч пленных; харадримы потеряли чуть больше
ста человек.
Небольшое время спустя калиф получил от Фасимбы подробный отчет
о битве вкупе с предложением обменять пленных на находящихся в
кхандском рабстве харадримов – всех на всех. В противном случае
предлагалось прислать в Невольничью Гавань корабль, способный
принять на борт 18 тысяч человеческих кож: а в Кханде теперь твердо
знали, что по этой части Император слов на ветер не бросает.
Фасимба сделал и еще один дальновидный ход: освободил пару сотен
пленников и распустил их по домам, дабы те довели до всего
кхандского населения суть харадских предложений. В народе, как и
следовало ожидать, поднялся ропот и отчетливо запахло восстанием.
Через неделю калиф, не располагавший на тот момент никакими
военными силами, кроме дворцовой охраны, капитулировал. В
Невольничьей Гавани произошел предложенный Фасимбой обмен,
благодаря которому Император обрел среди своего народа статус
живого бога на земле – ибо в глазах харадримов возвращение человека
из кхандского рабства мало чем отличалось от воскрешения из
мертвых.