Вот тут-то и сказало свое слово Зеркало; представьте-ка себе,
что в ходе современной маневренной войны одна из сторон располагает
данными космической разведки, а другая – нет. Находившийся
фактически под домашним арестом Йомер получил через Гэндальфа
исчерпывающую информацию о движении мордорцев и понял, что такой
шанс полководец получает единожды в жизни. Воспользовавшись
болезнью Теодена и своей огромной популярностью в войсках, он
поднял по тревоге отборные роханские части и повел их на север;
терять Йомеру теперь было нечего – в случае неудачи его, без
сомнения, ожидала казнь за государственную измену.
Зеркало, однако, не подвело. Пятью днями спустя застигнутый на
марше и не успевший даже толком перестроиться из походных колонн
мордорский экспедиционный корпус был стремительно атакован скрытой
до поры в Фангорнском лесу панцирной конницей рохирримов. Внезапный
удар был сокрушителен; тем не менее значительная часть тяжелой
пехоты (формируемой в основном из троллей) успела построиться в
свои знаменитые «гранитные каре» и отбивалась несколько часов
кряду, причем с большим уроном для атакующих. С наступлением
сумерек они попытались уйти в глубь Фангорна, надеясь в чаще
оторваться от конных преследователей, однако все до единого полегли
под отравленными стрелами эльфийских лучников, методично бивших из
своих засидок в древесных кронах.
Победа обошлась рохирримам недешево, но зато элита мордорской
армии, собранная в экспедиционном корпусе, перестала существовать;
уйти удалось лишь орокуэнской легкой кавалерии. Йомер вернулся в
Эдорас триумфатором, и Теоден принужден был сделать вид, будто всё
идет по заранее согласованному плану. Одновременно королю были
публично вручены доказательства того, что изенгардский консул ведет
в столице Рохана разведывательную деятельность; этим, как известно,
занимаются едва ли не все дипломаты от сотворения мира, однако
Теодену, вынужденному теперь плыть в кильватере «партии войны»,
ничего не оставалось, кроме как объявить Гриму персоной нон
грата.
А тем временем роханское войско, у коего еще не выветрился из
головы хмель фангорнской победы, запрудило площадь перед дворцом и,
грохоча мечами о щиты, требовало от своего любимца Йомера вести их
вперед – не важно куда. И когда тот вскинул над собою клинок, будто
пронзая клонящееся к закату солнце – «На Изенгард!!!» – стоявший
чуть в отдалении, в тени стенного контрфорса, Гэндальф понял, что
заслужил наконец толику отдыха: дело сделано.